Media Review
В тюрьму за инвестиции: как взять бюджетные деньги и не обжечься
Фото Andrey Rudakov / Bloomberg via Getty Images
Диалог Путина и Белоусова о государственных венчурных инвестициях ставит интересный вопрос: можно ли вообще разрешить коллизию между бюджетной логикой и принципами венчурного рынка.
На недавнем заседании наблюдательного совета Агентства стратегических инициатив помощник президента Андрей Белоусов пожаловался в присутствии Путина на то, что венчурный инвестор, распоряжающийся бюджетными деньгами, сегодня рискует стать жертвой уголовного преследования.
«К сожалению, так устроено законодательство, что за восемь неудач с бюджетными деньгами можно получить 20 лет, суммарно», — сказал Белоусов.
Высокопоставленный чиновник указал на реальную проблему: в среднем восемь из десяти венчурных инвестиций не приносят ожидаемого дохода, и прямое использование бюджетных средств при таком уровне риска проблематично.
Дело в том, что логика государственного бюджета и логика венчурного рынка несовместимы. Цель бюджета — профинансировать создание общественных благ. При этом каждая копейка расписана по статьям, а факт целевого расходования средств может и должен быть проверен контролирующими органами, такими как Счетная палата РФ.
С другой стороны, цель венчурного инвестора — максимизировать доход фонда от инвестиций в стартапы. Стратегия описывается американским бейсбольным термином «swing for the fences» (что означает «ударить по мячу, чтобы он улетел за забор»), то есть делать рискованные инвестиции, которые в случае успеха принесут гигантские доходы.
Венчурному инвестору важно, чтобы в портфеле из десяти проектов оказались один-два мегауспешных стартапа, которые умножат инвестицию в десятки или сотни раз и окупят весь фонд. Примером такой инвестиции был «Яндекс» для Baring Vostok или, — более свежий пример, — американский Datadog для RTP Ventures.
Остальные восемь «неудачных» инвестиций становятся обузой для инвестора. Неудача в данном случае — это широкий спектр вариантов, от полного списания до «компаний-зомби», которые продолжают существовать без кратного роста и в итоге даже могут принести положительную, но низкую для венчура доходность. При этом «зомби» пожирают время и силы венчурного инвестора. Поэтому инвестор старается уделять этим восьми компаниям минимум внимания, так как основной доход инвесторов фонда и самого управляющего кроется в немногочисленных успешных проектах. Идеальный сценарий для инвестора — списать и забыть.
Но если в фонде есть бюджетные деньги, списание становится проблематичным. Согласно бюджетной логике, деньги были выделены, а результат не достигнут — значит, нужно проверять. Факт целевого расходования средств оказывается под вопросом. А сама вероятностная природа венчурных инвестиций — камнем преткновения.
Если при этом проверяющие могут копнуть глубже, на уровне стартапа, то с бюджетной логикой может возникнуть множество вопросов к расходам стартапов, которые плохо документированы и обоснованность которых может быть подвергнута сомнению. Претензии возникнут и к управляющему, которые не смог проконтролировать эти расходы. Если идти по этому пути, бюджетные деньги в любом виде становятся токсичными для стартапов и венчурных инвесторов.
Можно ли разрешить эту коллизию?
Есть мнение, что бюджетные деньги вообще не должны участвовать в венчурной отрасли. Логика состоит в том, что общественные деньги не стоит тратить, чтобы финансировать частные венчуры, которые в случае маловероятного успеха принесут сверхдоходы основателям, а также венчурным капиталистам.
Но успешные примеры многих стран показывают, что это мнение неверно. Даже легендарный Тим Дрейпер, инвестор в Skype, Baidu, Hotmail, Cruise, Robinhood, начинал карьеру с инвестиций через SBIC, американскую госпрограмму поддержки малого бизнеса, существующую с 1950-х годов. Сегодня на американском венчурном рынке роль государственных инвестиций минимальна, однако сам рынок настолько огромный и зрелый в сравнении с российским, что любое сравнение хромает. Лучше посмотреть на Европу: Европейский инвестиционный фонд (ЕИФ), созданный государствами ЕС, является крупнейшим инвестором (LP) в Европе и предоставил инвестиции более 350 венчурным фондам. Аналогом ЕИФ в России является Российская венчурная компания (РВК), которая участвует в 27 фондах. Сама РВК подробно изучала опыт Израиля, где государство играло и играет важную роль в венчурных инвестициях.
Возможно, решение кроется не в уходе государства из сферы венчурных инвестиций, а в четком разграничении бюджетной и венчурной логики. Стоит сильно ограничить или запретить прямые вложения государственных компаний и госкорпораций в стартапы, а вместо этого развивать и отлаживать финансовые механизмы и процедуры государственного фонда, который инвестирует в другие фонды, на базе РВК. Другими словами, венчурные деньги, имеющие государственное происхождение, не должны подчиняться логике и процедурам государственного бюджета.
Тогда государству, возможно, удастся убедить частных инвесторов и стартапы, что такие деньги стоит привлекать.
Источник
За инвестиции ответишь
Наверное, только в нашей стране кампания по привлечению инвестиций в экономику сопровождается привлечением инвесторов к уголовной ответственности. В цивилизованном мире такой способ работы с бенефициарами назвали бы форменным грабежом. У нас же предпочитают говорить об индивидуальном подходе к каждому инвестору: если и сажают, то не всех, остальным дают заработать. Игра слов оборачивается суровой реальностью — посадками в СИЗО и отъемом собственности.
Возможно, все дело в особенностях национальной филологии. Слово «инвестиции» нашим чиновникам очень нравится, слово «инвестор» уже вызывает легкую неприязнь. А слово «бенефициар» и вовсе воспринимается не иначе как ругательное, словно бенефициар — это не конечный собственник или выгодоприобретатель, а мошенник, теневой воротила, скрывающийся от правосудия под корпоративной вуалью.
Подмена понятий произошла не сейчас, а лет десять назад, когда чиновники высмотрели в бенефициарах угрозу национальной экономике и поставили их в один ряд с пособниками террористам, коррупционерами, уклонистами от уплаты налогов в особо крупных размерах. Хотя на деле российские бенефициары прятались за спину иностранных корпораций не потому, что они преступники, а из-за отсутствия на тот момент в стране справедливой судебной защиты, из-за произвола чиновников и силовиков.
Сейчас мало что изменилось, но кампания по выводу бенефициаров на чистую воду побудила многие компании раскрыть своих конечных владельцев в надежде на улучшение отношений с регуляторами, министерствами и ведомствами и в расчете на потепление инвестиционного климата. Я хорошо помню, как это было, поскольку на тот момент через подконтрольную иностранную компанию считался собственником российского банка «Мой банк». Наш банк одним из первых раскрыл своих бенефициаров, тем самым показав, что мы добросовестные инвесторы.
Я намеренно не делаю различия между бенефициарами и инвесторами. В бизнесе, как и во власти, действует принцип разделения ответственности во избежание конфликта интересов. У инвесторов — одна зона ответственности, у наемных менеджеров — другая, у регулятора — третья. Бенефициар инвестирует деньги в банк в расчете на прибыль. Он не обязан знать все тонкости банковского дела — для этого есть наемные топ-менеджеры, которые продают свои знания и опыт.
Побудив компании раскрыть своих бенефициаров, власти взяли в оборот уже самих конечных собственников, относясь к ним как к живым мишеням. И вот уже бенефициары становятся крайними, ответственными за нарушение арендаторами противопожарной безопасности (казанский торговый центр «Адмирал»), за теракт (аэропорт Домодедово), за вывод средств вкладчиков: на всех документах стоят подписи руководителей банка, а судят бенефициара. Никто из инвесторов не захочет покупать и развивать бизнес в России на условиях тотальной ответственности за ошибки исполнителей.
Засуживая бенефициаров, власть отказывается от базовых корпоративных принципов, которые сама же внедряла все эти годы, — в частности, от принципа ограниченной ответственности собственника за действия топ-менеджеров компании. Есть законы, запрещающие собственникам напрямую вмешиваться в деятельность предприятия, подменяя собой правление. Хочешь контролировать компанию, делай это законным способом — путем принятия решений на совете директоров, на общем собрании акционеров или участников.
В банковском бизнесе все еще строже: собственник без одобрения и шагу ступить не может. Практически всех ключевых топ-менеджеров банка назначает Банк России. Если следовать логике ужесточения ответственности за действия, приводящие к банкротству банка или отзыву у него лицензии, тогда надо наказывать всех. И представителей Банка России (у каждого банка из первой сотни есть специальные кураторы из ЦБ, призванные держать руку на пульсе), ведь они настолько запустили ситуацию в проблемном банке, что после отзыва лицензии дыра в капитале превысила 60 млрд рублей. И топ-менеджеров таких банков. И владельцев предприятий-заемщиков, которые подсунули кредитному комитету недостоверную отчетность ради желанного кредита.
Раз топ-менеджеры знают, что подписывают сомнительные документы, почему они продолжают это делать на протяжении многих лет, не задавая вопросов? Почему сразу не идут с этими документами в правоохранительные органы? Почему продолжают требовать от бенефициаров миллионных зарплат?
Только за последние два года Банк России направил в следственные органы почти сотню заявлений, по которым возбуждено как минимум 43 уголовных дела. И это не просто много, это чрезвычайно много! Для сравнения: с 2004 по 2010 год Банк России направил в правоохранительные органы 97 заявлений о наличии признаков уголовно наказуемых деяний в деятельности руководства и собственников кредитных организаций. В среднем по 14 заявлений в год. По результатам рассмотрения этой информации правоохранительными органами возбуждено 33 уголовных дела, к уголовной ответственности привлечены бывшие руководители шести банков.
Похоже, что Банк России разуверился в эффективности разрешения споров хозяйствующих субъектов посредством арбитража либо вовсе потерял доверие к российским и иностранным арбитражным судам. Впрочем, какой бы ни была истинная причина, она явно имеет сомнительный характер. Трудно поверить, что уровень криминала в банковской сфере не просто в разы, а в десятки, если не в сотни раз превышает аналогичный показатель в любой другой отрасли российской экономики.
Если верить Банку России, каждый десятый банк в стране — криминальный! Почему столь высокий уровень преступности наблюдается исключительно в банковской сфере с самым жестким отраслевым надзором, в котором работают десятки тысяч человек? Был бы настоящий шок, если бы Министерство промышленности заявило, что в деятельности руководителей каждой десятой промышленной компании нашлись признаки противоправных деяний.
Решение проблем банковского сектора силовым путем вредит экономике страны. Охота на бенефициаров и подмена корпоративного права уголовным преследованием отбивают желание всерьез вкладываться в российский банковский сектор. Зачем, если уже сам факт покупки банка приравнивается к мелкому хулиганству, а продажа кредитной организации и классический банкинг тянут на мошенничество в особо крупном размере?
Источник
Нарушен инвестиционный контракт. Кто виноват?
Не так давно руководители крупных компаний перестали бессмысленно накапливать деньги на банковских счетах. Они предпочитают вкладывать свои средства в интересные программы с целью получения дополнительного дохода. В последние годы в стране активно развивается строительная отрасль, и именно туда требуются немалые финансовые вложения. Такие проекты иногда осуществляются в рамках частно-государственного партнерства. Это сотрудничество выгодно и тем и другим: фирмы гарантируют муниципальным властям приток денежных средств и получают, в свою очередь, определенные налоговые льготы. Однако инвестиционная деятельность связана с высоким риском. Для того чтобы этого избежать, как и при любой другой сделке, стороны заключают договор, где прописывают свои права и обязанности.
Понятие «инвестиционный контракт (договор)» широко используется в юридической и деловой лексике на протяжении более десяти лет, однако к настоящему моменту так и не появилось его четкого определения.
Согласно статье 8 Федерального закона от 25 февраля 1999 г. № 39-ФЗ «Об инвестиционной деятельности в Российской Федерации, осуществляемой в форме капитальных вложений», отношения между субъектами инвестиционной деятельности регулируются договором или государственным контрактом. Соглашение может быть оформлено между инвестором, заказчиком, подрядчиком, пользователями объектов капиталовложений и другими лицами. В случае нарушения условий контракта его участники несут гражданско-правовую, уголовную, административную и иные виды ответственности в порядке, установленном законодательством РФ. Спор разрешится в суде
Гражданский кодекс регулирует гражданско-правовые отношения и ответственность участников инвестиционного договора. Существенное нарушение одной компанией условий контракта дает право другой стороне изменить или расторгнуть его в судебном порядке (п. 2 ст. 450 ГК РФ).
Такая ситуация возникнет в том случае, если организация не соблюдает пункты договора, вследствие чего ее партнер несет значительные убытки, лишается определенной доли прибыли, на которую он рассчитывал при заключении соглашения. Это может произойти, например, вследствие нарушения инвестором порядка и срока выплаты вознаграждений другим участникам.
В свою очередь, контрагенты вкладчика не исполнят своих обязательств, если задержат:
Компания, право которой нарушено, может требовать полного возмещения причиненных ей убытков, если законом или договором не предусмотрена компенсация потерь в меньшем размере (ст. 15 ГК РФ). В этом случае убытки состоят из реального ущерба и упущенной выгоды.
При разрешении споров, связанных с возмещением убытков, причиненных компаниям, чьи права были нарушены, необходимо иметь в виду, что в состав реального ущерба входят не только фактические расходы, но и затраты, которые это лицо должно будет понести для восстановления нарушенного права. Необходимость таких расходов и их предполагаемый размер подтверждаются обоснованным расчетом, сметой или калькуляцией затрат на устранение недостатков работ, договором, который определяет размер ответственности за нарушение обязательств.
Важно отметить, что при задержке выплат со стороны инвестора контрагенты вправе рассчитывать не только на получение причитающихся им сумм в полном объеме, но также на выплату предусмотренной законом или договором неустойки. Вкладчик же, в свою очередь, может настаивать на компенсации ему полной стоимости неполученного объекта. Принимая во внимание постоянно растущие цены на недвижимое имущество, инвестору следует настаивать на возмещении фактической стоимости строения на день вынесения судебного решения (п. 3 ст. 393 ГК РФ).
Упущенная выгода – это прибыль, которую субъект инвестиционной деятельности получил бы при соблюдении условий договора, если бы его право не было нарушено. При защите своих интересов в суде истцу необходимо установить причинно-следственную связь между фактом нарушения своего права (неисполнением или ненадлежащим исполнением контрагентом своих обязательств) и причиненными убытками.
Размер упущенной выгоды должен определяться с вычетом затрат, которые компания понесла бы при исполнении обязательства. К таким расходам можно отнести, например, сумму налоговых платежей, подлежащих уплате в связи с владением объектом инвестирования или его реализацией.
Наличие причинно-следственной связи, равно как и размер упущенной выгоды при нарушении субъектами инвестиционной деятельности своих обязательств, можно подтвердить предварительными контрактами с другими партнерами, заключенными исходя из ожидаемого получения денежных средств, или договорами о выплате аванса.
В практике встречаются случаи, когда при осуществлении инвестиционной деятельности вкладчик принимает решение прекратить финансирование работ и разорвать договор. Это происходит по двум причинам: во-первых, если дела складываются таким образом, что осуществить до конца инвестиционный проект невозможно, и, во-вторых, из-за недобросовестности самого инвестора.
Также возможно и иное развитие ситуации, когда по той или иной причине контрагенты отказывают инвестору в получении объекта в собственность. В таком случае действия вкладчика зависят от стадии проекта.
Если все работы завершены и имеется подписанный комиссией Акт приемки законченного объекта, инвестор может подать в суд иск о признании своего права собственности на здание. Однако если работы на момент предъявления иска не закончены, то незавершенные объекты являются долевой собственностью всех участников процесса до момента приемки и оплаты инвестором или заказчиком выполненных услуг. Поскольку строение не принято в эксплуатацию, субъекты инвестиционной деятельности вправе лишь определить свои доли в имуществе, находящемся в общей долевой собственности. Удовлетворение исковых требований о признании права собственности инвестора на здание, не принятое в эксплуатацию, в ситуации, когда не определены доли в незавершенном строительстве и не произошло их выделение, не представляется возможным. Ответить придется за все
Помимо несоблюдения условий договора, участники инвестиционной деятельности совершают и другие нарушения, за которые предусмотрено наказание согласно законодательству Российской Федерации. Компании несут уголовную ответственность за следующие виды преступлений:
Административная ответственность инвесторов, заказчиков и подрядчиков предусмотрена за следующие действия: незаконное получение кредита, нецелевое использование бюджетных средств, нарушение срока их возврата (если они получены на возвратной основе) и уплаты процентов.
Если инвесторы или заказчики совершают какие-либо налоговые правонарушения, к ним будут применены санкции, установленные Налоговым кодексом. Опыт показывает
Несмотря на отсутствие четкого определения инвестиционного договора и его существенных условий, к настоящему моменту сформировался достаточный объем правовых актов. Законодательные документы в основном направлены на урегулирование взаимоотношений между участниками проекта и на установление их обоюдной ответственности, если она не описана в договоре. Накопленный опыт составления соглашений, равно как и широкая практика разрешения связанных с ними вопросов в судебном порядке, показывает, что в первую очередь в инвестиционном контракте необходимо четко установить права сторон и их обязанности с подробным описанием ответственности, возникающей за их невыполнение. Если участники инвестиционной деятельности проинформированы о своей ответственности, то они будут стараться надлежащим образом выполнять договорные обязательства.
Основные статьи инвестиционного контракта:
1. Наименование сторон, их юридические адреса, дата и место составления договора.
2. Основные термины, используемые в соглашении.
3. Предмет контракта.
4. Имущественные права сторон.
5. Сроки и содержание этапов работ.
6. Обязанности сторон.
7. Уступка прав и обязательств по контракту в случае передачи их третьей стороне.
8. Сроки действия договора.
9. Изменение и прекращение инвестиционного соглашения.
10. Ответственность сторон.
11. Наступление обстоятельств непреодолимой силы (форс-мажор).
12. Разрешение споров.
13. Заключительные положения.
14. Адреса, банковские реквизиты и подписи сторон.
15. Приложение к инвестиционному контракту, в котором дают описание объекта инвестиций; указывают состав имеющейся документации, объем и структуру финансовых вложений.
ВАС информирует
Если обязательство по передаче квартир по договору на участие в строительстве жилого дома не может быть исполнено, то истец вправе потребовать взыскать с ответчика убытки в сумме, необходимой последнему для покупки равноценных квартир.
Что говорит Закон
Если инвестор или заказчик отказались от дальнейшего вложения денежных средств в проект, они обязаны компенсировать затраты другим его участникам, если иное не предусмотрено договором (п. 3 ст. 7 Закона РСФСР от 26 июня 1991 г. № 1488-1 «Об инвестиционной деятельности в РСФСР»).
Важно все предусмотреть
Григорий Кульков , руководитель юридического департамента ООО «Московская ореховая компания»:
«Чаще всего компании расторгают договор из-за существенных нарушений его условий. Закон не дает их точного определения, поскольку все случаи таких нарушений предвидеть просто невозможно. Насколько они существенны, в каждом конкретном случае решает суд. Для некоторых договоров, например поставки или аренды, перечень нарушений, которые считаются существенными, приведен в законе. Однако стороны могут предусмотреть любые другие случаи, при которых можно требовать расторжения или изменения контракта через суд. Сведения о том, как верно составить договор и учесть все нюансы его заключения, вы найдете в бераторе “Правильный договор”».
Дмитрий Заполь, юрист коллегии адвокатов г. Москвы «Барщевский и партнеры»
ПРАКТИЧЕСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ БУХГАЛТЕРА
Полная информация о правилах учета и налогах для бухгалтера.
Только конкретный алгоритм действий, примеры из практики и советы экспертов.
Ничего лишнего. Всегда актуальная информация.
Источник