Против Дудя завели дело о пропаганде наркотиков
В отношении блогера и журналиста Юрия Дудя завели дело о пропаганде наркотиков, информация об этом размещена в электронной картотеке Зюзинского суда Москвы.
Дудю вменяется ч. 1.1 ст. 6.13 КоАП (пропаганда наркотических средств с использованием интернета). По этой статье ему может грозить наказание в виде штрафа до 1,5 млн руб.
Об этом также в своем посте во «ВКонтакте» сообщила директор Лиги безопасного интернета и член Общественной палаты Екатерина Мизулина, дочь сенатора Елены Мизулиной. Именно Лига безопасного интернета в апреле 2021 года обратилась в МВД с просьбой проверить на пропаганду наркотиков два интервью, вышедших на канале Дудя, — с рэпером Моргенштерном и блогером Ивангаем. «Лига безопасного интернета отмечает принципиальную и честную позицию управления по контролю за оборотом наркотиков по городу Москве в ходе расследования этого дела. На сотрудников полиции оказывалось колоссальное давление, но несмотря на это, состоялось объективное расследование и дело было доведено до суда», — говорится в ее посте. Мизулина утверждает, что психолингвистические судебные экспертизы, проведенные в рамках административного дела, подтвердили факты пропаганды наркотиков в двух интервью.
РБК обратился за комментарием к Юрию Дудю.
Сейчас на созданный в 2014 году YouTube-канал «ВДудь», который ведет журналист, подписано более 9,2 млн пользователей. Интервью с Ивангаем там вышло 18 марта и набрало к настоящему моменту 20,5 млн просмотров. Интервью с Моргенштерном Дудь опубликовал 3 ноября 2020 года, у него 26,6 млн просмотров. В интервью с Ивангаем часть видео была удалена со спойлером: «Тут идут слова, которые российский закон может посчитать призывом к употреблению. Поэтому мы проматываем их».
Источник
Власти поспорили о том, кто должен отвечать за экосбор
Федеральная антимонопольная служба не поддержала поправки в закон «Об обращении с отходами производства и потребления», в соответствии с которыми Российский экологический оператор (РЭО), оператор мусорной реформы, становится еще и оператором механизма расширенной ответственности производителя (РОП, концепция, по которой производитель либо сам утилизирует отходы, либо платит экосбор в бюджет).
«Мы считаем, что это должен быть госорган в лице Минприроды. Если РЭО будет распоряжаться средствами РОП одновременно с распределением потока отходов, это нарушит права других добросовестных участников рынка в плане антимонопольного законодательства», — заявил на круглом столе по РОП, организованном Центром стратегических разработок, представитель ФАС Марат Маслов, передает корреспондент РБК.
По мнению Маслова, РЭО является не полностью государственной структурой. Замглавы РЭО Алексей Макрушин заявил, что оператор является некоммерческой организацией, цель которой — защита интересов государства и общества. Он также напомнил, что в 2020 году от экосбора в бюджет поступило 3,7 млрд руб.
По словам Макрушина, сейчас РЭО сам готовит всех сотрудников, отвечающих за экосбор, существует целое подразделение, занимающееся именно РОП. «Случаи в мировой практике, когда РОП занимается государство, редки. Примером может служить Китай, но в Европе это не органы государственной власти, а несколько некоммерческих организаций», — добавил замглавы РЭО.
С его позицией согласились и в Минприроды. «Мы не видим смысла оставлять деньги от РОП в министерстве. РЭО — это институт развития, они могут взаимодействовать с федеральными властями и бизнесом», — отметил замглавы департамента госполитики и регулирования в сфере обращения отходов Минприроды Владимир Руденко.
Он подчеркнул, что если экосбор начнет собирать Минприроды, то это станет дополнительной прокладкой в процессе, которая его усложнит. Идею наделить РЭО статусом оператора РОП поддержали и в Минэкономразвития.
Механизм РОП действует в стране с 2015 года. Его целью является 100-процентная утилизация упаковки товаров, которая в общем объеме мусора занимает до половины. Вице-премьер Виктория Абрамченко в конце прошлого года признавала, что РОП практически не работает: население платит за вывоз мусора по 180 млрд руб. в год, а по экосбору поступает всего около 3 млрд руб. В то же время дополнительных мощностей по переработке отходов в стране не появилось.
«Население фактически полностью оплачивает утилизацию отходов, предприятия не заинтересованы в использовании более экологичных материалов», — заявляла Абрамченко.
В связи с этим правительство подготовило новую концепцию РОП, которая ликвидировала правовые пробелы, позволявшие уходить от ответственности за утилизацию производимого мусора, и сформировать меры по вовлечению вторсырья в оборот.
Ответственность за утилизацию сохранили за производителями товаров. Однако бизнес опасался возникновения «двойного тарифа» по уплате экосбора, который в итоге ляжет на плечи конечных потребителей за счет увеличения цены товаров в магазинах. В кабмине заверили, что новая концепция РОП не приведет к росту цен.
Источник
Власти Петербурга пошли на «исключительную меру» перед Евро-2020
Комитет по промышленной политике, инновациям и торговле Санкт-Петербурга (КППИТ) заявил о частичном снятии ограничений для стационарных и нестационарных торговых объектов в дни матчей Евро-2020 вблизи стадиона и фан-зон. УЕФА и городские власти пошли на исключительную меру, сообщили РБК Петербург в аппарате уполномоченного по защите прав предпринимателей в городе Александра Абросимова.
Уведомление о введении ограничений на работу во время Евро-2020 представители бизнеса получили в начале этой недели. В разговоре с РБК Петербург бизнесмены возмущались тем, что в дни чемпионата им запретят работать (в общей сложности две недели), при этом за аренду городу им придется заплатить в полном объеме.
Ради брендирования
Вопрос урегулировали с помощью бизнес-омбудсмена. УЕФА и городские власти разрешили нестационарным объектам торговли (НТО) работать в период чемпионата не только вблизи фан-зон, отменив двухкилометровую зону, но и рядом со стадионом. «Вариант, который предложен администрацией, на сегодняшний день устраивает предпринимателей, — заявила РБК Петербург Янина Гришина, руководитель РОО «Содействие малому бизнесу». — Для всех введены равные условия. Даже УЕФА «подвинулось» по условиям. НТО будут открыты при соблюдении ряда условий, связанных с брендированием».
Петербургским НТО и аттракционам разрешено работать при отсутствии внешнего и внутреннего брендирования, свободно торговать навынос продуктами питания от коммерческих партнеров УЕФА, а другими товарами — при условии отсутствия брендирования и какого-либо ассоциирования с Чемпионатом Европы по футболу. Отметим, что предпринимателям придется провести отдельную работу по скрытию товарных знаков, так как среди продуктов питания партнерами УЕФА являются только две компании, торгующие напитками. Разрешили обслуживать посетителей и на летних террасах, за столиками на улицах и в летних кафе.
Схема зоны, где представителям бизнеса нужно будет соблюдать эти условия, опубликована на сайте комитета.
Источник
Основатель ПИК — РБК: «Вроде маржа большая, а выходит убыток»
В 1990-х годах Кирилл Писарев вместе с партнером Юрием Жуковым создали группу компаний ПИК, которая в 2007 году в рамках IPO была оценена в рекордные для отрасли $12 млрд. Но в кризис 2008 года партнеры потеряли контроль над группой. После этого Писарев построил новый бизнес — девелопера Wainbridge, работающего преимущественно в Европе и США, а также управляющую возведенными объектами компанию The Collection.
В интервью РБК Писарев сравнил маржинальность и стоимость бизнеса в России и за рубежом, а также дал свою оценку произошедшего в 2008 году с ПИК.
«Маржинальнее в России, но это ничего не значит»
— Какая доля ваших активов и проектов сейчас за рубежом, какая в России?
— Я думаю, 70–80% за рубежом.
— Такое соотношение и предполагалось, не планируете наращивать долю в России?
— Так сложилось исторически: я уехал из России и долгое время строил бизнес в Англии, Европе и Америке, но мы продолжали параллельно строить в Москве коммерческую и жилую недвижимость. Наращивать свое присутствие здесь планируем, но соотношение зарубежных и российских проектов вряд ли поменяется…
— А где маржинальность больше: на Западе или в России? Насколько велика разница?
— По факту маржинальнее в России, но это вообще ничего не значит. Ты вкладываешь $1 млн и на выходе получаешь все тот же $1 млн. Только ты вложил 30 млн руб., а получил 75 млн руб. Вот и вся математика. И заплатил еще налогов. Вроде маржа большая, а выходит убыток. Вот и вся российская маржинальность.
— Все упирается в курс рубля.
— Да. И кроме того, на Западе, если ты сделал нормальную компанию, ты создаешь value (ее стоимость. — РБК). Все, что ты заработал, умножается на какой-то серьезный мультипликатор — на 20 или 30. А в России умножается на один, два или три. Вот вся разница. Можно сконцентрироваться на небольшом бизнесе на Западе, заработать меньшее количество денег, но в итоге достичь большей стоимости компании, чем в России. В этом основная проблема. Рынок в России очень серьезно недооценен.
— Из-за волатильности рубля или из-за политических рисков?
— Я думаю, все вместе.
— В Москве вы строите отель и резиденции Bulgari. Как развивается этот проект?
— Не могу сказать, что пандемия особо повлияла на продажи. У нас всего 14 резиденций со статусом квартир, мы уже продали половину. Все потенциальные покупатели понимают, что такое Bulgari, в каком месте находится проект (на Большой Никитской улице, в 600 м от Кремля. — РБК). Я думаю, что это сейчас самое горячее место в Москве с точки зрения качества жизни. Плюс сам продукт будет, конечно, уникальным. Мы достаточно спокойны с точки зрения продаж. Уверен, все продастся. К проекту есть очень большой интерес.
— Кто покупает, это россияне?
— Это россияне, да. Россияне, которые понимают, что такое Bulgari, что это за продукт. Интересно отметить, что всех покупателей Bulgari согласовывает.
— Согласовывает?
— Да. Это своего рода клубный дом.
«Куда ездят клиенты, там и находимся»
— У вас есть новый проект в Москве — реновация здания ресторана «Прага» на Арбате. Будете ли вы после окончания строительных работ управлять комплексом?
— Мы будем девелоперами этого проекта. Вопрос об управлении пока не решен, но мы бы хотели управлять этим комплексом через нашу управляющую компанию — The Collection. Сейчас она в процессе переименования и будет называться Voile d’Or. Наверное, это было бы неплохое дополнение к коллекции недвижимости, которая у нас есть по всему миру.
— Voile d’Or — это еще и один из ваших проектов во Франции. На Лазурном Берегу в Сен-Жан-Кап-Ферра вы реконструируете гостиницу, открытую в начале XX века. Работы еще идут?
— Да, мы получили наконец все согласования. Наша задача — увеличить сезонность использования отеля, чтобы он работал круглый год. Собираемся сделать центр, куда люди могут приезжать и вне сезона, проверять свое здоровье, делать детокс, заниматься спортом. Такие концепции очень востребованы во всем мире, а на юге Франции пока ничего подобного еще нет.
— Почему решили по названию этого проекта переименовать управляющую компанию?
— Во-первых, название очень красивое — Voile d’Or (в переводе с французского «Золотой парус». — РБК). Очень много наших проектов находится во Франции, управляющая компания тоже в Париже, и нам хотелось иметь французское название бренда.
Во-вторых, этому бренду уже около 60 лет. Отель повидал очень многих известных людей, те, кто знает юг Франции, особенно Кап Ферра, знакомы, естественно, с отелем. Поэтому мы решили взять это имя для нашего оператора.
— Большинство ваших проектов находится во Франции. Почему так получилось?
— Потому что мы исходим из нашего клиента. Куда ездят клиенты, там и находимся. Мы рассматриваем Jet-Set Destinations (направления путешествий, популярные среди состоятельных людей. — РБК). Наш клиент — это богатый человек, который предпочитает скорее арендовать, чем покупать. 70% наших клиентов — это американцы. Поэтому мы достаточно широко представлены на Сен-Барте (остров Сен-Бартелеми на Карибах, административно входит в состав Франции. — РБК), поскольку это американский рынок в основном. Частичка Европы, частичка Франции на американском континенте.
— Азиатские рынки рассматриваете, планируете выход туда?
— Думаю, выйдем со временем с проектами для аренды. Опять же, отталкиваясь от наших клиентов, это должны быть места, куда они ездят. Например, Сингапур, Гонконг, Токио. Будем смотреть.
Пять фактов о Кирилле Писареве
- Родился в 1969 году в Москве.
- В 1994 году вместе с партнером Юрием Жуковым основал Первую ипотечную компанию, которая выросла в группу ПИК.
- В 2008 году Писарев с состоянием $6,1 млрд занял 160-е место в глобальном списке миллиардеров по версии Forbes. Издание также включило его в список самых молодых миллиардеров мира.
- После ПИК Писарев основал девелоперскую компанию Wainbridge, общая площадь всех построенных проектов, как указано на сайте компании, — более 444 тыс. кв. м, их общая стоимость — свыше $4 млрд. Заявленная выручка в 2020 году — более $200 млн. Вторая компания Писарева, The Collection, специализируется на управлении премиальной недвижимостью.
- Писарев вместе со своим бывшим партнером по ПИК Юрием Жуковым является совладельцем Банка жилищного финансирования (занимает 166-е место по размеру активов).
«Купил и купил. Для себя любимого»
— В России ваши проекты ориентированы на продажи. Здесь, если говорить про премиальную недвижимость, все-таки предполагается, что нужно ею владеть? Арендная схема не работает?
— В России рынок работает очень интересно. Зачастую стоимость недвижимости не соответствует уровню арендных ставок. В Америке все очевидно: исходя из аренды, сразу можно понять, сколько стоит квадратный метр или квадратный фут. В России это не работает пока. Здесь два варианта: либо аренда слишком низкая, либо цена на квадратный метр слишком высокая. И 90% людей, которые покупают недвижимость в России, особенно luxury, не думают об этом как об инвестициях, они думают: купил и купил, для себя любимого.
— А за рубежом думают скорее об инвестициях?
— За рубежом, даже если ты не думаешь об инвестициях, ты понимаешь, что цена плюс-минус правильная. Цена соответствует аренде, которую ты можешь получить за эту недвижимость.
— Что у нас должно произойти, чтобы это тоже выровнялось? Или это просто специфика рынка?
— Это специфика развивающихся рынков. Через несколько десятков лет рынок стабилизируется и появится некое соответствие.
— В ваших проектах за рубежом много покупателей из России?
— В Великобритании 70–80% всех покупателей — китайцы. Китайцы из Китая, из Гонконга, из Тайваня. Остальных по чуть-чуть. Русские не покупают — может быть, в силу пандемии.
— Как ваша арендная стратегия чувствует себя во время пандемии?
— Очень хорошо. Мы делаем достаточно большие юниты — либо резиденции, либо виллы, и во время пандемии этот продукт был востребован со стороны нашего клиента.
Например, в Нью-Йорке мы тоже сразу решили делать апартаменты класса люкс в нашем проекте 401 West и сдавать их в длительную аренду в рамках концепции. Нам важно оставить здание у себя на балансе, чтобы управлять им. Такого продукта сейчас в Нью-Йорке нет, мы сделаем.
— Гостиничный бизнес в пандемию просел очень сильно, а вы говорите, что вас это как будто не затронуло.
— У нас не типичные гостиницы. У классических отелей действительно все плохо. Насколько я знаю, заполняемость гостиниц, например, в Париже сейчас меньше 10%. Фактически там два-три человека заехали, и вот тебе вся гостиница. При этом держать ее открытой убыточно.
Мы же в январе 2020 года открыли отель Maison Villeroy в Париже — очень компактный, всего 11 резиденций. Люди, измученные пандемией, этими локдаунами просто хотят сходить в ресторан, но они не могут этого сделать, потому что это запрещено. Зато они могут приехать к нам в гостиницу, где у нас не обычные номера, а резиденции со столовой, кухней. Мы можем предоставить им, например, ужин из ресторана с высокой кухней. Вот, кстати, ресторан при отеле в январе этого года получил звезду Мишлена, а проработал он всего год… То есть человек, живущий в Париже, снимает номер в Париже для того, чтобы с женой или с девушкой, с семьей провести время, вкусно поужинать или пообедать. Наша концепция позволяет это сделать, а большие отели так не могут.
«Все ждут серьезного подъема на private equity рынке»
— В прошлом году вы говорили, что планируете продать 25% вашей управляющей компании The Collection. Планы не изменились?
— Да, скорее всего, выведем на продажу 20–25%. Мы больше года работаем с Bank of America. Заключили с ними соглашение, они представляют наши интересы на рынке капитала.
К этой стратегии есть интерес со стороны многих профессиональных, в том числе и институциональных инвесторов, но в целом сектор private equity в связи с пандемией сейчас не совсем интересен для инвесторов. Он требует определенного подхода к due diligence. Люди должны приезжать и смотреть, физически быть на площадках, на наших проектах и т.д. Сейчас в основном рост идет в public equity, поскольку инвесторам никуда не нужно ехать, они основывают свои решения на исследованиях. Мы ждем, и все ждут серьезного подъема на private equity рынке в сентябре этого года.
— Почему в сентябре?
— Потому что летом все будут путешествовать, отдыхать, набираться сил после пандемии, а уже в сентябре начнется нормальная работа. Но у нас совсем нет цели продать пакет акций любой ценой. Мы хотим хорошего инвестора, качественного, который помимо средств привнесет в компанию еще и свою экспертизу, добавит капитализации.
— Вы планируете IPO вашей управляющей компании?
— Да, частный инвестор — это первая стадия привлечения капитала. И по классике жанра через два-три года мы должны выйти на публичный рынок, обеспечив тем самым возможность выхода для наших инвесторов.
— Какую долю планируете разместить на рынке?
— Все зависит от нашего стратегического инвестора, от того, захочет ли он остаться частично, либо полностью, либо полностью выйти. Исходя из этого, будет определена структура размещения.
— Во сколько сейчас оценивается компания?
— Достаточно существенно. Знаете, за год до IPO ПИК была такая не очень хорошая статья, не очень красивая. Написали, что владельцы ПИК оценивают себя в миллиард, ха-ха-ха. Ровно через год мы продали себя, исходя из капитализации $12 млрд. Теперь, чтобы никого не нервировать, я лучше промолчу.
— А Wainbridge не собираетесь вводить на публичный рынок?
— Wainbridge — это все-таки в большей степени именно профессиональный девелопер. У него на балансе в отличие, например, от ПИК или ЛСР нет активов, мы выполняем только услуги. Те проекты, которые реализует Wainbridge, а затем управляет The Collection (в будущем Voile D’or), практически все остаются в собственности управляющей компании. Наверное, с точки зрения капитализации пока, по крайней мере, она не очень существенная, но тот объем проектов, который Wainbridge уже сделал, делает и будет делать, существенный, он исчисляется миллиардами долларов. Поэтому пока мне сложно ответить на этот вопрос.
— В Wainbridge три партнера — вы, Майкл Белтон и Михаил Сердцев. В Collection та же структура собственности?
— Нет, в The Collection я являюсь мажоритарным акционером. Мне принадлежит более 90%. Остальные — у небольших акционеров, в числе которых и Wainbridge.
«Пробурил, и мне, как новичку, повезло»
— Помимо бизнеса в недвижимости вы инвестируете и в другие сферы, например производство биопротеина. У вас даже есть нефтяной бизнес в Поволжье: РНГК «Саратов» занимается добычей нефти и газа. Как давно вы занимаетесь этим бизнесом?
— Вот мы и дошли до моего основного бизнеса (смеется). Шутка. Совершенно случайно оказался в этом бизнесе. Это, наверное, самое последнее, что мне было нужно. С теми лицензиями, которые у меня были, нужно было бурить и что-то искать. Я человек неопытный, но, естественно, пробурил, и мне, как новичку, повезло. Компания хорошая, работает уже 12 лет. Добываем лет десять.
— Вы будете и дальше разрабатывать или планируете продавать этот бизнес?
— Я бы с удовольствием продал, но, как я уже сказал, в России компанию не оценят по ее реальной стоимости.
Как основатели ПИК лишились компании
В 2007 году группа ПИК провела IPO, которое стало крупнейшим размещением девелоперской компании на европейском рынке. Инвесторам предложили 15,6% компании, всю ПИК оценили в $12,3 млрд.
В начале кризиса в 2008 году долговая нагрузка группы достигала $1,32 млрд. Осенью 2008 года правительство Москвы потребовало от ПИК снижения цен по контрактам, по которым город должен был выкупить у девелопера под социальные программы жилья на $1,2 млрд. В итоге город расторг контракты.
Во время кризиса капитализация компании на несколько месяцев опускалась до $300 млн.
В 2009 году контроль над ПИК перешел к структурам «Нафта-Москва» Сулеймана Керимова — бизнесмен сначала получил 25%, затем увеличил долю до 45%. Сообщалось, что после того, как он получил долю в ПИК, группа провела реструктуризацию кредитов.
Писарев и Жуков окончательно вышли из состава акционеров компании в 2011 году.
Сейчас группа ПИК — это крупнейший застройщик жилья в России. Основной владелец группы — ее президент Сергей Гордеев, ему принадлежит 59,33%, еще 23,05% — у ВТБ.
— Десять лет назад вы перестали быть акционером группы ПИК. Как вы думаете, если бы в кризис 2008–2009 годов, когда продажи квартир сильно упали и это, очевидно, отразилось на ПИК, была господдержка вроде программы льготной ипотеки, которая действует сейчас и была в 2014-м, сложилось бы все иначе?
— Я перестал быть акционером ПИК не из-за кризиса или отсутствия правильных госпрограмм, а совершенно по другой причине. И люди профессиональные ее понимают. Но я не хочу возвращаться к событиям 2008 года.
Я, кстати, ни о чем не жалею, что так в итоге получилось, потому что иначе бы я сидел в ПИК и был бы сконцентрирован только на российских проектах. Как говорят, нет худа без добра — у меня появилась возможность построить компанию за рубежом. Я и команда, которая меня окружает, очень хорошо этой возможностью воспользовались. Мы стали международным девелопером и сейчас делаем на Западе крутые проекты.
Поверьте мне, там к русским отношение не особо, прямо скажем. Не по моей вине и не по вине огромного количества людей, которые живут на Западе и пытаются что-то сделать. И проламывать эту стену, доказывать, что ты что-то умеешь, — это очень сложно. И когда получается, когда тебя признают, это, конечно, классно. Другое ощущение совсем. Понятно, что я бизнесмен и моей основной задачей должно быть получение прибыли. Но я не только про деньги, я хочу делать что-то интересное.
— Вы для себя эту стену проломили? Видите какие-то изменения?
— Я считаю, что да. То, что мы сделали, — это больше 40 проектов в том или ином виде. Где-то мы делали чистый девелопмент, где-то управляли, где-то финансировали. Львиная доля этих проектов была суперуспешной. Я считаю, что в профессиональных кругах в таких странах, как Франция, Англия, Америка, к нам очень хорошее отношение, они понимают, что мы — профессиональные люди. Или Италия, например, если говорить про Bulgari. К нам люди уже не относятся как к русским, которые приехали и хотят что-то сделать «с наскока». К нам относятся как к профессиональной команде. Это дорогого стоит.
— Вы сейчас следите за тем, как ПИК развивается? Осталось ли в ней что-то от той компании, которую вы создавали?
— Слежу, естественно. Тяжело не следить, потому что рекламы много. Знаете, и это без всякого пафоса и сарказма: есть руководители разного уровня. Если он ушел и все рухнуло, значит, плохой руководитель. Я очень рад, что мы с партнером ушли, а компания живет совершенно спокойно. Мне кажется, прекрасно. Это как ребенок, который уже стал взрослым, развивается. Очень рад за компанию, что она большая, она гигантская, то, что я к этому приложил руку, родил эту компанию, — это приятно.
Источник