Практика расследования преступлений совершаемых с использованием криптовалюты

Криптовалюта как предмет преступления: проблемы квалификации и защиты

Цифровая собственность нуждается в уголовно-правовой защите

Законодатели предпринимают первые несмелые шаги на пути нормативного закрепления понятия виртуальной валюты и порядка оборота цифровых активов. С 1 октября 2019 года цифровые права официально отнесены к объектам гражданских прав. Соответствующие изменения внесены в ст. 128 Гражданского кодекса РФ ФЗ № 34-ФЗ от 18 марта 2019 года.

Изменения действуют меньше месяца, однако уже многим правоприменительная практика сформировала подход, при котором криптовалюта получила статус иного имущества применительно к ст. 128 ГК РФ ввиду открытого перечня объектов гражданских прав. Цифровые активы по факту признали «законным имуществом» для целей налогообложения и учёта при расчётах с кредиторами в процедурах банкротства. Разъяснения по вопросу отражения доходов российских организаций от операций с криптовалютой даны в Письме Министерства финансов Российской Федерации от 09.02.2018 № 03-03-06/1/8061. Судами биткоин признавался ликвидным имуществом, за счёт которого могут быть удовлетворены права кредиторов (Постановление 9-го ААС от 15.05.2018 по делу № А40-124668/2017, Постановление 9-го ААС от 18.04.2019 по делу № А40-12639/2016 и т. д.). И если в указанных судебных актах признаётся возможность включать криптовалюту в конкурсную массу и истребовать у владельцев, то фактически суд признаёт право лица «по своему усмотрению владеть, пользоваться, распоряжаться содержимым криптокошелька как своим собственным имуществом, совершать в отношении него любые действия, не противоречащие закону и иным правовым актам и не нарушающие права и охраняемые законом интересы других лиц». То есть осуществлять полномочия, близкие к полномочиям собственника, предусмотренные ч. 2 ст. 35 Конституции РФ и ст. 209 ГК РФ.

С другой стороны, когда речь идёт о свободном распоряжении и сделках с цифровыми активами, их статус определяется как «вне закона». Поскольку финансовая система страны является объектом правовой охраны публичного права, неурегулированное правовое положение криптовалюты позволяет Центробанку, прокуратуре и следственным органам по настоящее время квалифицировать её как «денежный суррогат». В этой связи любым операциям по обращению и действиям по распространению информации о криптовалюте может быть дана уголовно-правовая квалификация, а владельцы цифровых активов нуждаются в уголовно-правовой защите собственности.

Сама по себе уголовно-правовая квалификация деятельности криптовалютных площадок без установления в действиях отдельно взятых лиц признаков конкретного состава преступления, во-первых, не основана на законе, во-вторых, произвольным образом направлена на ограничение прав их пользователей, в-третьих, противоречит фактическому принятию и закреплению в обороте цифровых активов. Поэтому нет ничего удивительного в том, что следственные органы заходят в тупик в попытке квалифицировать преступления, связанные с криптовалютой.

Мошенничество или финансовая пирамида? Некоторые проблемы квалификации преступлений, связанных с криптовалютой

В практике адвокатского бюро Alliance Legal проводником своеобразной логики регулятора относительно статуса цифровых активов выступило одно из региональных УМВД России. В начале 2019 года по факту деятельности одной из криптовалютных платформ было возбуждено уголовное дело по ст. 172.2 УК РФ, предусматривающей ответственность за организацию «финансовой пирамиды».

Возбуждение уголовного дела по данному составу поставило следственный орган перед беспощадными вопросами квалификации преступления. В частности, как может быть незаконной та деятельность, которая законом не запрещена, а по мнению президента и зарубежных правовых порядков, и вовсе законна? Если криптовалюта не является денежным средством, то является ли она «иным имуществом»? А если является, то сопоставим ли его объём с объёмом привлечённых средств или имущества? Каким образом подлежит установлению реальный объём криптовалютных транзакций в рамках торговой платформы?

В такой ситуации следственный орган нашёл нетривиальный способ разрешения сложных вопросов, переквалифицировав деяние на более понятный состав ч. 4 ст. 159 УК РФ («Мошенничество, совершённое организованной группой либо в особо крупном размере»).

В рамках бесфигурантного уголовного дела в порядке ст. 91 УПК РФ следствие задержало подозреваемых и направило в суд ходатайство об избрании в отношении них меры пресечения в виде заключения под стражу.

Достаточным основанием избрания самой строгой меры пресечения, по мнению следствия, явилось совершение преступления «дистанционным» способом. При этом на прямой вопрос суда следователь заявил, что не имеется доказательств, достаточных для предъявления обвинения по ст. 159 УК РФ: доказательств самого факта хищения денежных средств и (или) иного имущества путём обмана или злоупотребления доверием.

Всё, чем располагало следствие, – это ряд физических лиц, заявивших о добровольном приобретении на личные средства криптовалюты и последующей неудачной инвестиционной деятельности с использованием криптовалютной платформы.

Таким образом, диспозиция ст. 159 УК РФ спорные вопросы квалификации криптовалюты как предмета преступления не сняла, но поставила следственный орган перед необходимостью доказать не только факт, но и способ хищения именно криптовалюты, а не денежных средств.

Как результат – в удовлетворении ходатайства об избрании меры пресечения суд отказал, подозреваемые были освобождены из-под стражи в зале суда.

Данный пример является показательным, во-первых, с точки зрения бессилия и уязвимости правоохранительной системы перед вызовами цифровой экономики, ведь в случае совершения реального преступления с использованием цифровых активов следствие по делу рискует быть парализованным ввиду невозможности эффективно решать задачи уголовного судопроизводства по сбору, закреплению, оценке доказательств, уголовно-правовой квалификации образующих состав деяний. Во-вторых, он показателен с позиции очевидного конфликта публично-правовых и частноправовых интересов непосредственных владельцев цифровых активов.

Многочисленные пользователи криптовалютной платформы, имеющие личные онлайн-кабинеты, располагая собственными денежными средствами, в разные периоды времени добровольно вкладывались в приобретение цифровых активов, что никогда не было запрещено законом Российской Федерации. Такие цифровые активы были приобретены через интернет-кошельки с использованием единственно возможного средства платежа на территории Российской Федерации – российского рубля. К нарушениям установленного государством порядка расчётов эти транзакции не привели.

Представляется очевидным, что скачки курса криптовалют, обусловленные самыми различными обстоятельствами на мировом рынке, не могут давать основание голословно утверждать о повсеместном строительстве финансовых пирамид, а тем более под видом защиты прав неопределённого круга лиц напрямую нарушать права конкретных лиц, владельцев интернет-ресурсов и собственников цифровых активов.

Напомним, что базовые нормы для регулирования оборота цифровых прав и криптовалюты, совершения сделок с ними будут в скором времени закреплены ФЗ РФ № 419059-7 «О цифровых финансовых активах». Законопроект проходит второе чтение в Госдуме. Вместе с тем неизвестно, поможет ли новый закон разрешить имеющиеся противоречия в определении статуса криптовалют или создаст почву для необоснованного уголовного преследования собственников классических криптовалют, ограничив их оборот в российских информационных системах.

Источник

К вопросу о методике расследования преступлений, совершенных с использованием криптовалюты

Автор: Кучеров И.И.

В современной практике расследования следы, оставляемые преступниками на электронных носителях информации в силу расширения процессов цифровизации, обретают с каждым годом все большее значение. При этом особую специфику имеют следы преступлений, совершаемых с использованием информационных технологий в сфере финансов, поскольку в этом случае речь идет о фиксируемой на специальных электронных носителях финансовой информации. Последняя представляет собой отдельный вид информации, отражающей результаты деятельности в сфере финансов, которая, собственно, и опосредует взаимодействие субъектов финансовых правоотношений[1].

Ядро финансовой информации составляет информация о движении денежных средств по счетам (вкладам) в кредитных организациях, сохранность которой обеспечивается правовым режимом банковской тайны. Данный правовой режим определяет пределы доступа третьих лиц, в том числе органов расследования, к сведениям, составляющим эту тайну, порядок получения таких сведений, полномочия кредитной организации по представлению такой информации и т.п.[2] В частности, в соответствии с ч. 2, 4 ст. 26 Федерального закона от 2 декабря 1990 г. N 395-1 (ред. от 03.08.2018) «О банках и банковской деятельности»[3] справки по операциям и счетам юридических лиц и граждан, осуществляющих предпринимательскую деятельность без образования юридического лица, а также по счетам и вкладам физических лиц выдаются кредитной организацией при наличии согласия руководителя следственного органа органам предварительного следствия по делам, находящимся в их производстве.

Информация, представляемая банками, является весьма ценной с точки зрения доказывания преступного поведения, поскольку в ней присутствуют сведения, позволяющие идентифицировать лиц, совершающих те или иные банковские операции, точно установить место, время и содержание таких операций. Соответственно, методика расследования преступлений в сфере финансов во многом основывается на получении необходимых сведений от кредитных организаций, которые представляют их органам расследования в документированном виде на основании официальных запросов. К примеру, в одной из методик расследования преступлений, связанных с изготовлением и использованием поддельных пластиковых расчетных карт, банки определены в качестве основных источников получения соответствующей информации, а способом ее получения обозначено наведение справок путем направления запросов в кредитные организации[4].

Кроме того, в интересующей нас связи следует принимать во внимание и правовые механизмы представления информации, предусмотренные законодательством о противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма. Так, в ст. 3 Федерального закона от 7 августа 2001 г. N 115-ФЗ (ред. от 23.04.2018) «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма»[5] определено, что уполномоченный орган осуществляет контроль за операциями с денежными средствами или иным имуществом на основании информации, представляемой ему организациями, осуществляющими такие операции. Эта информация также может и должна использоваться следственными органами в целях доказывания фактов преступной деятельности в сфере финансов[6]. Непосредственно правовой режим представления такой информации правоохранительным органам Федеральной службой финансового мониторинга в рамках межведомственного обмена определен Инструкцией по организации информационного взаимодействия в сфере противодействия легализации (отмыванию) денежных средств и иного имущества, полученных преступным путем, утвержденной Приказами Генпрокуратуры России N 309, МВД России N 566, ФСБ России N 378, ФСКН России N 318, ФТС России N 1460, Следственного комитета при прокуратуре РФ N 43, Росфинмониторинга N 207 от 5 августа 2010 г.[7], согласно положениям которой соответствующий информационный обмен имеет целью предупреждение, выявление, пресечение, раскрытие и расследование преступлений, связанных с легализацией денежных средств и иного имущества, а также предикатных преступлений, то есть предшествующих легализации денежных средств и иного имущества.

Итак, можно заключить, что в настоящее время уголовно-процессуальная деятельность в сфере финансов сложилась таким образом, что доказывание в процессе расследования преступлений в значительной степени основывается на получении правоохранительными органами документированной информации о движении денежных средств по счетам (вкладам) в кредитных организациях. Это объясняется тем, что в силу требований законодательства последние обязаны идентифицировать клиентов, совершающих операции с денежными средствами, документально оформлять такие операции, обеспечить сохранность соответствующей информации и документов и в случае необходимости — представить те или иные сведения и документы органам расследования на основании официальных запросов. Подобное информационное взаимодействие обусловлено ролью банков в рассматриваемых финансовых правоотношениях, в рамках которых ими фактически выполняются функции посредников между отправителями и получателями денежных средств. В данном случае такое посредничество базируется на эксплуатации кредитными организациями существующих технологических систем безналичных расчетов, которые основаны на использовании денежных средств в электронной форме.

Однако в современной действительности электронная форма не только служит для расчетов с использованием законных платежных средств, но и применяется при переводе альтернативных платежных средств. Последние фактически являют собой новую форму электронных денег, представленную биткойном и другими криптовалютами, эмитентами которых являются различные лица частного права. Подобные платежные средства перечисляются посредством использования технологии блокчейн, которая служит основой для создания и функционирования вне традиционной банковской сферы многочисленных альтернативных платежных систем. Такие системы эксплуатируются исключительно в виртуальном пространстве, в большинстве своем основываются на принципах децентрализации, не имеют единого органа управления и автономны по отношению к существующим национальным денежно-валютным системам. В этой связи справедливо отмечается, что возникновение электронных денег как таковых и криптовалют в частности сопровождается постепенным выходом денег из-под юрисдикции государств и утратой контроля со стороны национальных банков за денежной массой, поскольку современные информационные технологии позволяют организовывать свободное обращение криптовалют. В связи с этим отношение к денежным инструментам подобного рода должно строиться исходя из этой потенциальной их опасности для денежного суверенитета государств[8].

Приведенный выше вывод о фактической утрате контроля за криптовалютными транзакциями со стороны регулирующих и контролирующих органов в первую очередь обусловлен технологическими особенностями альтернативных платежных систем. Ведь в рамках таких систем переводы осуществляются на пиринговой основе непосредственно от отправителя к получателю, т.е. без посредничества традиционных финансовых институтов в лице банков и небанковских кредитных организаций, действующих на основании лицензий национальных (центральных) банков. Более того, подобные платежные системы в большинстве своем не имеют единого центра управления переводами в лице какого-либо администратора, поэтому их функционирование обеспечивается деятельностью неопределенного круга, как правило, неустановленных лиц. В связи с этим в таких системах фактически отсутствуют субъекты, которым могли бы быть адресованы официальные запросы правоохранительных органов о представлении информации и документов. Анонимность и отсутствие требований по обязательной идентификации участников таких переводов существенно затрудняют установление круга лиц, причастных к их совершению. В этой связи новые цифровые финансовые технологии, которые в значительной степени отличаются от традиционных банковских технологий и являют собой принципиально новый фактор в деле расследования преступлений, представляют особый интерес. Ведь использование таких технологий имеет определяющее значение для процесса доказывания, обусловливает его специфический характер, что, в свою очередь, требует выработки принципиально новых подходов к расследованию преступлений с использованием криптовалют.

На теоретическом уровне «виртуальный формат денежных единиц» рассматривается специалистами как средство расчетов в сфере незаконного оборота наркотических средств, психотропных и психоактивных веществ, оружия, распространения порнографии, финансирования террористической и экстремистской деятельности и др.[9] Существует точка зрения, согласно которой криптовалюта выступает характерным примером инновации экономики террора. Именно использование криптовалют позволяет террористам посредством задействования новых финансовых механизмов обеспечивать независимость экономики террора от легальных экономических структур в процессе производства и потребления необходимых им товаров и услуг. Создаваемые террористами собственные каналы перемещения финансовых средств на основе использования современных альтернативных платежных систем позволяют доставлять необходимое финансирование преступным группам по всему миру. При этом констатируется, что инновационный характер криптовалюты делает практически бессмысленными все ранее существовавшие меры борьбы международных организаций и государств с финансированием террористических организаций и групп[10].

Справедливости ради следует оговориться, что использование криптовалюты в преступных целях хотя и имеет место, тем не менее не может быть однозначно охарактеризовано как тотальное. К примеру, Управлением по борьбе с наркотиками США (DEA) констатировано сокращение доли использования биткойна в преступной деятельности. Как отметили представители этого правоохранительного ведомства, большинство переводов носят преимущественно спекулятивный характер и лишь примерно каждая десятая транзакция имеет криминальную подоплеку, хотя в номинальном выражении объем последних за последние пять лет значительно возрос. Одновременно обращено внимание на то, что отсутствие традиционных финансовых посредников и администраторов в криптовалютных платежных системах создает известные проблемы при расследовании, которые, впрочем, являются устранимыми[11].

Представляется, что технологические особенности криптовалют во многом и предопределяют использование их в качестве средства достижения различных преступных целей. В этом смысле следует упомянуть несколько наиболее часто упоминаемых характеристик альтернативных платежных систем.

В первую очередь обращает на себя внимание доступность использования электронных приложений, позволяющих осуществлять переводы. Практически любой желающий пользователь в любом месте может осуществить с их помощью криптовалютную транзакцию при наличии обычного электронного устройства, подключенного к сети Интернет. При этом исключается задействование каких-либо специальных банковских программно-аппаратных устройств.

В ряду характеристик альтернативных платежных средств также значатся оперативность переводов и низкие издержки, связанные с их осуществлением. Альтернативные платежные системы позволяют осуществлять криптовалютные транзакции в режиме реального времени, при этом комиссия за их осуществление либо не взимается вовсе, либо имеет минимальное значение, что выгодно отличает альтернативные системы переводов от систем банковских переводов.

Возможность осуществления переводов, имеющих трансграничный характер, также составляет одну из важнейших характеристик альтернативных платежных систем. Можно сказать, что соответствующие системы переводов не имеют границ, поскольку позволяют без каких-либо формальностей переводить в виртуальном пространстве криптовалюты между резидентами различных государств.

С точки зрения реализации преступного умысла преимущество составляют такие характеристики, как отсутствие требований по идентификации пользователей и анонимность транзакций. Более того, в отдельных альтернативных платежных системах внедрены специальные технологические решения, например, так называемые миксеры, которые создают дополнительные препятствия для идентификации криптовалютных транзакций и их участников. Все это позволяет достаточно успешно скрывать личности отправителей и получателей криптовалюты и утаивать истинные цели и содержание операций. Дополнительно этому способствует полное отсутствие контроля за движением платежных средств, представленных криптовалютой, со стороны каких-либо определенных внутренних или внешних органов. Ведь устройство большинства альтернативных платежных систем таково, что ограничивается лишь валидацией транзакций, т.е. проверкой их соответствия протоколу той или иной экосистемы, и не предусматривает наличие механизмов проверки таких транзакций на предмет соответствия законодательству. Таким образом, рассматриваемые платежные системы функционируют вне банковского надзора, валютно-экспортного контроля, налогового контроля, обязательного контроля, предусмотренного системой противодействия отмыванию доходов и финансированию терроризма, и т.д.

В своей совокупности все обозначенные выше характеристики со всей очевидностью служат удобству обычных пользователей, поскольку существенно ускоряют, упрощают и удешевляют переводы денежных средств. Однако нельзя не заместить, что тем самым одновременно создаются крайне комфортные условия для тех лиц, которые используют альтернативные платежные системы в преступных целях. По мнению автора, это обстоятельство имеет определяющее значение с точки зрения перспектив легитимации криптовалют и не может быть оставлено без внимания.

Представляется, что в процессе расследования преступления, в котором криптовалюта служила средством его совершения, доказывание должно иметь своей целью установление обстоятельств, имеющих отношение к осуществлению соответствующей транзакции. Таковыми обстоятельствами как минимум являются: лица — стороны перевода, время и место осуществления перевода (местонахождение электронных устройств, посредством которых осуществлен перевод), наименование альтернативной платежной системы и вид используемой криптовалюты, реквизиты электронных кошельков, назначение перевода и размер переводимых платежных средств.

Следует обратить внимание на то, что использование цифровых финансовых технологий характеризуется наличием специфического следообразования, поскольку любая криптовалютная транзакция образует след в виде электронной записи, что в известной степени облегчает задачу по установлению указанных выше обстоятельств. Так, в процессе расследования фактов преступного использования криптовалют установление времени совершения той или иной транзакции, реквизитов электронных кошельков и суммы переводимых средств вовсе не должно вызывать затруднений. Ведь технология блокчейн исходит из возможности предоставления подобной информации в открытом доступе всем заинтересованным лицам. Для ознакомления с этой информацией достаточно лишь обратиться к соответствующей записи в цепи блоков транзакций той альтернативной платежной системы, посредством которой осуществлен перевод. Более того, существует возможность установить на основе реквизитов того или иного электронного кошелька состояние его баланса и всех транзакций, совершенных с его использованием. Соответствующая информация фиксируется в протоколе осмотра документов. Отдельные специалисты также отмечают, что доступность информации о транзакциях предоставляет дополнительные возможности для доказывания фактов преступного использования криптовалют[12].

Более сложной задачей в процессе доказывания является установление конкретных лиц, которые осуществили тот или иной перевод, поскольку, как уже отмечалось, идентификация пользователей в альтернативных платежных системах, как правило, не проводится. Тем не менее на основе анализа данных об электронных кошельках и транзакциях, другой имеющейся информации вполне возможным является выявление лиц, совершивших тот или иной перевод. Назначение перевода может быть установлено посредством проведения допросов и очных ставок с участием отправителя и получателя перевода и иных следственных действий. Отдельные обстоятельства, подлежащие доказыванию, могут быть установлены в процессе осмотра использованных преступниками электронных устройств и проведения компьютерной экспертизы, предметом которой является исследование содержащейся в них информации.

В данном случае следует обратить внимание на необходимость установления в процессе расследования паролей, обеспечивающих доступ к электронным кошелькам, которые использовались в преступных целях. Эти пароли могут быть отображены на бумажных или электронных носителях, их обнаружение и изъятие возможно в процессе проведения выемки или обыска в помещениях, в которых осуществлялись преступные действия по переводу криптовалюты. Установление пароля не только имеет важное доказательственное значение, но и позволяет успешно совершить уголовно-процессуальные действия, направленные на конфискацию имущества, представленного криптовалютой.

Также рекомендуется Вам:

Все вышеизложенное позволяет сделать вывод, что при всей новизне рассматриваемых электронных сущностей в деле расследования преступлений, в которых они служили средством, в целом сохраняются традиционные подходы в части методики доказывания и проведения следственных действий. Такая методика требует привнесения лишь некоторых коррективов, что позволит лучше воспринять технологические особенности криптовалюты в интересах установления обстоятельств, имеющих доказательственное значение.

Литература

1. Алегин А.П. Источники криминалистической информации о преступлениях, связанных с изготовлением и использованием поддельных пластиковых расчетных карт / А.П. Алегин // Российский следователь. 2007. N 20. С. 2 — 4.

2. Батоев В.Б. Использование криптовалюты в преступной деятельности: проблемы противодействия / В.Б. Батоев, В.В. Семенчук // Труды Академии управления МВД России. 2017. N 2. С. 9 — 15.

3. Галушин П.В., Карлов А.Л. Сведения об операциях с криптовалютами (на примере биткойна) как доказательство по уголовному делу / П.В. Галушин, А.Л. Карлов // Ученые записки Казанского юридического института МВД России. 2017. Т. 2(4). С. 90 — 100.

4. Дубянский А.Н. Теории происхождения денег и криптовалюты / А.Н. Дубянский // Деньги и кредит. 2017. N 12. С. 97 — 100.

5. Лавроненко Р.А. Проблемы в деятельности правоохранительных органов при выявлении, раскрытии и расследовании легализации преступных доходов в кредитно-финансовой системе / Р.А. Лавроненко // Российский следователь. 2018. N 3. С. 16 — 20.

6. Лукичев К.Е. К вопросу о правовых подходах к защите финансовой информации / К.Е. Лукичев // Финансовое право. 2013. N 5. С. 13 — 17.

7. Сальников Е.В. Криптовалюта как инновация экономики террора / Е.В. Сальников, И.Н. Сальникова // Интернет-журнал «Науковедение». 2016. Т. 8. N 3. С. 74.

8. Шмонин А.В. Истребование органами расследования сведений (документов) в кредитной организации: проблемы и пути их решения / А.В. Шмонин // Банковское право. 2006. N 2. С. 29 — 35.

9. Russo C. Bitcoin Speculators, Not Drug Dealers, Dominate Crypto Use Now. Bloomberg. 07.08.2018 / C. Russo. URL: https://www.bloomberg.com/news/articles/2018-08-07/bitcoin-speculators-not-drug-dealers-dominate-crypto-use-now?srnd=cryptocurriences.

[1] Лукичев К.Е. К вопросу о правовых подходах к защите финансовой информации // Финансовое право. 2013. N 5. С. 13 — 17.

[2] См. подробнее: Шмонин А.В. Истребование органами расследования сведений (документов) в кредитной организации: проблемы и пути их решения // Банковское право. 2006. N 2.

[3] СЗ РФ. 1996. N 6. Ст. 492.

[4] См., например: Алегин А.П. Источники криминалистической информации о преступлениях, связанных с изготовлением и использованием поддельных пластиковых расчетных карт // Российский следователь. 2007. N 20.

[5] СЗ РФ. 2001. N 33 (часть 1). Ст. 3418.

[6] См., например: Лавроненко Р.А. Проблемы в деятельности правоохранительных органов при выявлении, раскрытии и расследовании легализации преступных доходов в кредитно-финансовой системе // Российский следователь. 2018. N 3. С. 16 — 20.

[7] Вестник Следственного комитета при прокуратуре РФ. 2010. N 3 — 4.

[8] См.: Дубянский А.Н. Теории происхождения денег и криптовалюты // Деньги и кредит. 2017. N 12. С. 99.

[9] См., например: Батоев В.Б., Семенчук В.В. Использование криптовалюты в преступной деятельности: проблемы противодействия // Труды Академии управления МВД России. 2017. N 2. С. 10.

[10] Сальников Е.В., Сальникова И.Н. Криптовалюта как инновация экономики террора // Интернет-журнал «Науковедение». 2016. Т. 8. N 3. С. 4.

[11] Russo, Camila. Bitcoin Speculators, Not Drug Dealers, Dominate Crypto Use Now. Bloomberg. 07.08.2018. URL: https://www.bloomberg.com/news/articles/2018-08-07/bitcoin-speculators-not-drug-dealers-dominate-crypto-use-now?srnd=cryptocurriences.

[12] Галушин П.В., Карлов А.Л. Сведения об операциях с криптовалютами (на примере биткойна) как доказательство по уголовному делу // Ученые записки Казанского юридического института МВД России. 2017. Т. 2(4). С. 91.

Источник