Несколько дней спустя после своего приезда молодой дубровский занялся делами выписать словосочетания

ГЛАВА IV. Несколько дней спустя после своего приезда молодой Дубровский хотел заняться делами, но отец его был не в состоянии дать ему нужные объяснения — у Андрея

Несколько дней спустя после своего приезда молодой Дубровский хотел заняться делами, но отец его был не в состоянии дать ему нужные объяснения — у Андрея Гавриловича не было поверенного. Разбирая его бумаги, нашел он только первое письмо заседателя и черновой ответ на оное — из того не мог он получить ясное понятие о тяжбе, и решился ожидать последствий, надеясь на правоту самого дела.

Между тем здоровье Андрея Гавриловича час от часу становилось хуже. Владимир предвидел его скорое разрушение и не отходил от старика, впадшего в совершенное детство.

Между тем положеный срок прошел, и апеллация не была подана. Кистеневка принадлежала Троекурову. Шабашкин явился к нему с поклонами и поздравлениями и просьбою назначить, когда угодно будет его в вступить во владение новоприобретенным имением — самому или кому изволит он дать на то доверенность. Кирила Петрович смутился. От природы не был он корыстолюбив, желание мести завлекло его слишком далеко, совесть его роптала. Он знал, в каком состоянии находился его противник, старый товарищ его молодости — и победа не радовала его сердце. Он грозно взглянул на Шабашкина, ища к чему привязаться, чтоб его выбранить, но не нашед достаточного к тому предлога, сказал ему сердито: — Пошел вон, не до тебя.

Шабашкин, видя, что он не в духе, поклонился и спешил удалиться. А Кирила Петрович, оставшись наедине, стал расхаживать взад и вперед, насвистывая: Гром победы раздавайся, что всегда означало в нем необыкновенное волнение мыслей.

Наконец он велел запрячь себе беговые дрожки, оделся потеплее (это было уже в конце сентября) и, сам правя, выехал со двора.

Вскоре завидел он домик Андрея Гавриловича, и проти положные чувства наполнили душу его. Удовлетворенное мщение и властолюбие заглушали до некоторой степени чувства более благородные, но последние наконец восторжествовали. Он решился помириться с старым своим соседом, уничтожить и следы ссоры, возвратив ему его достояние. Облегчив душу сим благим намерением, Кирила Петрович пустился рысью к усадьбе своего соседа — и въехал прямо на двор.

В это время больной сидел в спальней у окна. Он узнал Кирила Петровича, и ужасное смятение изобразилось на лице его — багровый румянец заступил место обыкновенной бледности, глаза засверкали, он произносил невнятные звуки. Сын его, сидевший тут же за хозяйств книгами, поднял голову и поражен был его состоянием. Больной указывал пальцем на двор с видом ужаса и гнева. Он торопливо подбирал полы своего халата, собираясь встать с кресел, приподнялся — — и вдруг упал.— Сын бросился к нему, старик лежал без чувств и без дыхания — паралич его ударил. — Скорей, скорей в город за лекарем! — кричал Владимир. — Кирила Петрович спрашивает вас, — сказал вошедший слуга. Владимир бросил на него ужасный взгляд.

— Скажи Кирилу Петровичу, чтоб он скорее убирался, пока я не велел его выгнать со двора — пошел. — Слуга радостно побежал исполнить приказание своего барина; Егоровна всплеснула руками. — Батюшка ты наш, — сказала она пискливым голосом, — погубишь ты свою головушку! Кирила Петрович съест нас. — Молчи, няня, — сказал с сердцем Владимир, — сейчас пошли Антона в город за лекарем. — Егоровна вышла.

В передней никого не было — все люди сбежались на двор смотреть на Кирила Петровича. Она вышла на крыльцо — и услышала ответ слуги, доносящего от имени молодого барина. Кирила Петрович выслушал его сидя на дрожках. Лицо его стало мрачнее ночи, он с презрением улыбнулся, грозно взглянул на дворню и поехал шагом около двора. Он взглянул и в окошко, где за минуту перед сим сидел Андрей Гаврилович, но где уж его не было. Няня стояла крыльце, забыв о приказании барина. Дворня с шумом толковала о сем происшедствии. Вдруг Владимир явился между людьми и отрывисто сказал: — Не надобно лекаря, батюшка скончался.

Сделалось смятение. Люди бросились в комнату старого барина. Он лежал в креслах, на которые перенес его Владимир; правая рука его висела до полу, голова опущена была на грудь — не было уж и признака жизни в сем теле еще не охладелом, но уже обезображенном кончиною. Егоровна взвыла — слуги окружили труп, оставленный на их попечение, — вымыли его, одели в мундир, сшитый еще в 1797 году, и положили на тот самый стол, за которым только лет они служили своему господину.

Источник

Помогите сжать рассказ! А С Пушкин «Дубровский» Глава 4

Где стол был яств, там гроб стоит.

Несколько дней спустя после своего приезда молодой Дубровский хотел
заняться делами, но отец его был не в состоянии дать ему нужные объяснения —
у Андрея Гавриловича не было поверенного. Разбирая его бумаги, нашел он
только первое письмо заседателя и черновой ответ на оное — из того не мог он
получить ясное понятие о тяжбе, и решился ожидать последствий, надеясь на
правоту самого дела.
Между тем здоровье Андрея Гавриловича час от часу становилось хуже.
Владимир предвидел его скорое разрушение и не отходил от старика, впадшего в
совершенное детство.
Между тем положеный срок прошел, и апеллация не была подана. Кистеневка
принадлежала Троекурову. Шабашкин явился к нему с поклонами и поздравлениями
и просьбою назначить, когда угодно будет его высокопревосходительству
вступить во владение новоприобретенным имением — самому или кому изволит он
дать на то доверенность. Кирила Петрович смутился. От природы не был он
корыстолюбив, желание мести завлекло его слишком далеко, совесть его
роптала. Он знал, в каком состоянии находился его противник, старый товарищ
его молодости — и победа не радовала его сердце. Он грозно взглянул на
Шабашкина, ища к чему привязаться, чтоб его выбранить, но не нашед
достаточного к тому предлога, сказал ему сердито: — Пошел вон, не до тебя.
Шабашкин, видя, что он не в духе, поклонился и спешил удалиться. А
Кирила Петрович, оставшись наедине, стал расхаживать взад и вперед,
насвистывая: Гром победы раздавайся, что всегда означало в нем
необыкновенное волнение мыслей.
Наконец он велел запрячь себе беговые дрожки, оделся потеплее (это было
уже в конце сентября) и, сам правя, выехал со двора.
Вскоре завидел он домик Андрея Гавриловича, и противуположные чувства
наполнили душу его. Удовлетворенное мщение и властолюбие заглушали до
некоторой степени чувства более благородные, но последние наконец
восторжествовали. Он решился помириться с старым своим соседом, уничтожить и
следы ссоры, возвратив ему его достояние. Облегчив душу сим благим
намерением, Кирила Петрович пустился рысью к усадьбе своего соседа — и
въехал прямо на двор.
В это время больной сидел в спальней у окна. Он узнал Кирила Петровича,
и ужасное смятение изобразилось на лице его — багровый румянец заступил
место обыкновенной бледности, глаза засверкали, он произносил невнятные
звуки. Сын его, сидевший тут же за хозяйственными книгами, поднял голову и
поражен был его состоянием. Больной указывал пальцем на двор с видом ужаса и
гнева. Он торопливо подбирал полы своего халата, собираясь встать с кресел,
приподнялся — -и вдруг упал. — Сын бросился к нему, старик лежал без чувств
и без дыхания — паралич его ударил. — Скорей, скорей в город за лекарем! —
кричал Владимир. — Кирила Петрович спрашивает вас, — сказал вошедший слуга.
Владимир бросил на него ужасный взгляд.
— Скажи Кирилу Петровичу, чтоб он скорее убирался, пока я не велел его
выгнать со двора — пошел. — Слуга радостно побежал исполнить приказание
своего барина; Егоровна всплеснула руками. — Батюшка ты наш, — сказала она
пискливым голосом, — погубишь ты свою головушку! Кирила Петрович съест нас.
— Молчи, няня, — сказал с сердцем Владимир, — сейчас пошли Антона в город за
лекарем. — Егоровна вышла.
В передней никого не было — все люди сбежались на двор смотреть на
Кирила Петровича. Она вышла на крыльцо — и услышала ответ слуги, доносящего
от имени молодого барина. Кирила Петрович выслушал его сидя на дрожках. Лицо
его стало мрачнее ночи, он с презрением улыбнулся, грозно взглянул на дворню
и поехал шагом около двора. Он

Нетленный труд А. С. Пушкина «Дубровский»
Для молодых — наука и пример.
Жил средь болот, в курятнике неброском
Дубровский — ветеран-пенсионер.

В баталии двенадцатого года
Он лично отличился два раза —
Как яркий представитель от народа
И как неустрашимый партизан.

В своем болоте он блудил французов,
В курятнике клопами их морил.
За этот подвиг генерал Кутузов
Ему курятник вовсе подарил.

Родивши сына в энтим гиблом месте,
Старик спровадил в армию его.
Так родовым становится поместье.
Прописки, жалко, нет ни у кого.

Кутузов в энтом был невиноватый.
Простреленной седою головой
Он смутно помнил, что дарил солдатам,
Ведь двигали в фельдмаршалы его.

Промежду прочим суть не провороньте.
Старик Дубровский — дома на печи.
Дубровский Вова — на чеченском фронте
Французский досконально изучил.

Гусары жрали пунш, как бегемоты,
А Вольдемар был трезвым, как стекло.
Его влекло в родимые болота.
К Марусе Троекуровой влекло.

И пишет он к Марусе: «Ах, Маруся!
Я вскорости вернуся с дальних мест!
Я так к тебе, родимая, стремлюся.
Авось батяня твой меня не съест. «

Марусин фатер не был живоглотом.
Обыкновенный русский каннибал,
Перекупая местные болота
Он всех, пардон, в округе задолбал.

Узнав, что нет у Вовиного папы
Бумаги на курятник родовой,
Он кое-где нажал — и дело в шляпе.
Вся движимость-недвижимость — его!

Средь бела дня, по наглому, нахрапом.
Такое разве стерпит инвалид?
Хватил Кондратий Вовиного папу —
Где стол был яств — дубовый гроб стоит.

А вот и Вова возвратился — здрасьте!
Весь в орденах, контуженный, брюнет,
А дома всевозможные напасти.
Опять пардон. Ведь дома то и нет.

Невероятно: дембель и без дома!
Но очевидно: негде ночевать.
Скитаться по друзьям и по знакомым —
Для Вовы все равно, что бичевать.

Ну как тут обойтись без перекура?
Никак табак Дубровского не брал,
Но после перекура Троекуров
Курятник однозначно потерял.

Дебютная идея в миг созрела,
И с той поры, в теченье многих лет,
То здесь, то там чего-нибудь горело.
Он в день курил по пачке сигарет.

Властя за ним устроили охоту —
На всех столбах висел его портрет,
Но сколько ни старались обормоты,
А что ни день, то пачка сигарет.

Кольцо пожаров все тесней, все ближе.
Встревожен троекуровский чертог.
Вдруг телеграмма: «Завтра из Парижу
К Марусе едет новый педагог».

Всех предыдущих покалечил Миша —
Дикорастущий папенькин медведь.
Аргумент прост: «Ах раз ты из Парижу,
Учи ребенка танцевать и петь!»

Заместо гувернера прибыл Вова.
Его никто, конечно, не признал,
Тем более, что свой документ новый
Купил он у мусью за крупный нал.

Касаемо возможного акцента:
Никто не в курсе кто такой «акцент».
Касаемо конкретно документа:
Ну на хрена хранцузу — документ?

Налили Вове в новом месте чаю,
Баранку дали, чтобы закусил.
Грызя ее Володя замечает,
Что кто-то зверя в комнату впустил.

Он ж опытом почувствовал подлянку —
Ведь он же боевой же офицер! —
И, размотавши левую портянку,
Вынает пятиствольный леворьвер!

Поскольку пули были разрывными
И было их не менее полста,
Остались от медведя только имя
И половина грозного хвоста.

А Вова скромно замотал портянку,
Но стало ясно даже дуракам,
Что новых претендентов на баранку
Придется отскребать от потолка.

Маруся тут же по уши влюбилась
И ну бомбить записками дупло —
Через дупло любовь у них случилась,
Ведь Вову к ней по-прежнему влекло.

Но Троекуров, мать его в панаму,
Смекнул, что возгораний больше нет
С тех пор, как прилетела телеграмма
И стрельнул пятиствольный пистолет.

Марусю мучил страх разоблаченья,
А Вове было все до фонаря,
Поскольку он стремился к приключеньям.
Контуженный, короче говоря.

Сгубила Вову тяга к сигарете —
Одна, однако, пламенная страсть.
Маруся же подавленная этим
Кому попало замуж отдалась.

И каждого такое ожидает,
Кто сделал выбор в пользу сигарет

Разуй глаза — Минздрав предупреждает!
А с ним А. С. Пушкин — русский наш поэт.

А мне курить не разрешала мама.
А карты вовсе прятали от нас.
Историю про пиковую даму
Я расскажу вам в следующий раз!

Источник

Несколько дней спустя после своего приезда молодой дубровский занялся делами выписать словосочетания

Глава IV

Несколько дней спустя после своего приезда молодой Дубровский хотел заняться делами, но отец его был не в состоянии дать ему нужные объяснения — у Андрея Гавриловича не было поверенного. Разбирая его бумаги, нашел он только первое письмо заседателя и черновой ответ на оное; из того не мог он получить ясное понятие о тяжбе и решился ожидать последствий, надеясь на правоту самого дела.

Между тем здоровье Андрея Гавриловича час от часу становилось хуже. Владимир предвидел его скорое разрушение и не отходил от старика, впадшего в совершенное детство.

Между тем положенный срок прошел, и апелляция не была подана. Кистеневка принадлежала Троекурову. Шабашкин явился к нему с поклонами и поздравлениями и просьбою назначить, когда угодно будет его высокопревосходительству вступить во владение новоприобретенным имением — самому или кому изволит он дать на то доверенность. Кирила Петрович смутился. От природы не был он корыстолюбив, желание мести завлекло его слишком далеко, совесть его роптала. Он знал, в каком состоянии находился его противник, старый товарищ его молодости, — и победа не радовала его сердце. Он грозно взглянул на Шабашкина, ища к чему привязаться, чтоб его выбранить, но не нашед достаточного к тому предлога, сказал ему сердито: «Пошел вон, не до тебя».

Шабашкин, видя, что он не в духе, поклонился и спешил удалиться. А Кирила Петрович, оставшись наедине, стал расхаживать взад и вперед, насвистывая: «Гром победы раздавайся», что всегда означало в нем необыкновенное волнение мыслей.

Наконец он велел запрячь себе беговые дрожки, оделся потеплее (это было уже в конце сентября) и, сам правя, выехал со двора.

Вскоре завидел он домик Андрея Гавриловича, и противуположные чувства наполнили душу его. Удовлетворенное мщение и властолюбие заглушали до некоторой степени чувства более благородные, но последние наконец восторжествовали. Он решился помириться с старым своим соседом, уничтожить и следы ссоры, возвратив ему его достояние. Облегчив душу сим благим намерением, Кирила Петрович пустился рысью к усадьбе своего соседа — и въехал прямо на двор.

В это время больной сидел в спальной у окна. Он узнал Кирила Петровича, и ужасное смятение изобразилось на лице его: багровый румянец заступил место обыкновенной бледности, глаза засверкали, он произносил невнятные звуки. Сын его, сидевший тут же за хозяйственными книгами, поднял голову и поражен был его состоянием. Больной указывал пальцем на двор с видом ужаса и гнева. Он торопливо подбирал полы своего халата, собираясь встать с кресел, приподнялся. и вдруг упал. Сын бросился к нему, старик лежал без чувств и без дыхания — паралич его ударил.

Старик лежал без чувств и без дыхания

«Скорей, скорей в город за лекарем!» — кричал Владимир. «Кирила Петрович спрашивает вас», — сказал вошедший слуга. Владимир бросил на него ужасный взгляд.

— Скажи Кирилу Петровичу, чтоб он скорее убирался, пока я не велел его выгнать со двора. пошел! — Слуга радостно побежал исполнить приказание своего барина; Егоровна всплеснула руками. «Батюшка ты наш, — сказала она пискливым голосом, — погубишь ты свою головушку! Кирила Петрович съест нас». — «Молчи, няня, — сказал с сердцем Владимир, — сейчас пошли Антона в город за лекарем». Егоровна вышла.

В передней никого не было, все люди сбежались на двор смотреть на Кирила Петровича. Она вышла на крыльцо — и услышала ответ слуги, доносящего от имени молодого барина. Кирила Петрович выслушал его сидя на дрожках. Лицо его стало мрачнее ночи, он с презрением улыбнулся, грозно взглянул на дворню и поехал шагом около двора. Он взглянул и в окошко, где за минуту перед сим сидел Андрей Гаврилович, но где уж его не было. Няня стояла на крыльце, забыв о приказании барина. Дворня с шумом толковала о сем происшествии. Вдруг Владимир явился между людьми и отрывисто сказал: «Не надобно лекаря, батюшка скончался».

Сделалось смятение. Люди бросились в комнату старого барина. Он лежал в креслах, на которые перенес его Владимир; правая рука его висела до полу, голова опущена была на грудь — не было уж и признака жизни в сем теле, еще не охладелом, но уже обезображенном кончиною. Егоровна взвыла, слуги окружили труп, оставленный на их попечение, — вымыли его, одели в мундир, сшитый еще в 1797 году, и положили на тот самый стол, за которым столько лет они служили своему господину.

Источник