Все глаза и их способности в аниме Наруто
Додзюцу – разновидность улучшенного генома клана в аниме Наруто. Представляет собой трансформацию глаз, которая дает обладателю уникальные способности ниндзюцу. Кроме улучшенного генома, их обладателем могут стать потомки Оотсуки Кагуи – первого существа на земле, обладающего чакрой. Кагуя прибыла на землю из другого измерения, и намерилась восстановить мир, почитаясь как божество, но её планы превратили её в демона. В мультфильме, троицу самых известных доудзюцу составляют Шаринган, Риннеган и Бьякуган – наследие клана Отсутсуки Ичизоку. Кроме них, в аниме Naruto есть другие виды доудзюцу. Они также характеризуются уникальными умениями носителя, и могут быть пересажены другому человеку.
Три великих глазных техники связаны между собой. Потомки Кагуи стали прародителями всех доудзюцу. Риннеган представляет собой кольцевидный узор на всей поверхности глаза, считается самым сильным додзюцу. Первым носителем стал Мудрец Шести Путей, сын Кагуи. После потери близкого мудрец пробудил Мангекье Шаринган, который трансформировался в Риннеган. Существование этого вида глаз носило мифический характер в мире ниндзя, а позже стало восприниматься как мутация. Цвет и форма рисунка варьируются в зависимости от способностей носителя: Риннеган Саске имеет три томое Шарингана, которые он пробудил ранее, а пересаженный Риннеган Нагато представлен стандартным сиреневым цветом и чистыми кольцами узоров.
Додзюцу могут быть освоены ниндзя, не связанными родственными узами с носителями, путем имплантации глаза. Первое упоминание о манипуляции в Наруто: Шаринган Какаши, который не был потомком Кагуи или клана Учиха. Глаз был получен от Учихи Обито. Особенность доудзюцу после пересадки одного или двух – нельзя использовать весь потенциал. Даже Мадара, являясь членом клана Учиха, не смог сразу овладеть силой сразу двух Риннеганов, которые пересадил себе самостоятельно.
Последний вид великой троицы доудзюцу – Бьякуган. В мультике их носителями стал клан Хьюга. Представляет собой белесое глазное яблоко без видимого зрачка, при активации на лице выступают вены вокруг глаз. Пробуждение может начаться как с самого рождения, так и по мере взросления. Для защиты родовой техники от злоумышленников, клан разработал технику, которая не дает похитить глаза после смерти обладателя. Увеличивает обзор видимости, различает клоны от настоящего человека, позволяет увидеть находится ли человек под влиянием гендзюцу, и тонко чувствует чакру оппонента.
Источник
Куда саске дел свои глаза
До места её доставили в паланкине, словно какую-то важную даму. Когда же носилки опустили на землю, выйти из них Сакуре помог, протянув руку, отец. По случаю прихорошившийся, гордо выпрямивший спину, он успешно держал марку. Впрочем, это вовсе не помешало ему ободрительно подмигнуть дочери и лишь затем повести её по проходу, образованному толпой, к жениху.
Саске… был вполне обычным Саске, таким же, как и всегда, надменно-красивым; традиционное для жениха облачение ему однозначно шло. Свой Риннеган он прикрыл чёлкой, зато обычным глазом взирал на движущуюся к нему об руку с отцом невесту так сосредоточенно и пристально, что Сакура едва не споткнулась. На миг ей показалось, что Саске уже недоволен чем-то — но, приглядевшись, поняла, что это не так.
Учиха Саске смотрел на неё, будто для него в этот момент не существовал более никто на свете.
У Сакуры от этого наблюдения перехватило дыхание. Судорожно сглотнув, она приказала себе быть спокойной и смелой. «Относись к этому как к миссии, будет проще».
Подведя Сакуру к жениху, Кизаши вложил ладонь дочери в руку Саске, а сам отошёл туда, где стояла — уже промакивая платком глаза — вместе с родственниками мать. Прежде чем повернуться к священнику, Сакура коротко бросила взгляд за спину Саске. У Мадары выражение лица было торжественное и гордое, Итачи держался как всегда собранно и спокойно, и всё же, заметив внимание Сакуры, легко кивнул ей. Удивительно, но это придало ей спокойствия. Сакура вместе с Саске, держась за руки, повернулась к монаху, и тот принялся читать сутры.
Ладонь Саске была сухая и горячая, и держал руку Сакуры он крепко, уже по-собственнически. «Наверняка он будет, первое время уж точно, ревновать тебя ко всему, — пришли на ум слова Мебуки, сказанные вчера, когда мать и дочь перед сном долго сидели на кровати девушки и говорили, наблюдая в окно за тем, как загораются в ночном небе звёзды. — Саске так рано потерял родителей, большую часть жизни провёл без любви. И твоей он не захочет делиться ни с кем». Сакура тогда неловко рассмеялась, но кивнула — она знала Саске достаточно, чтобы не сомневаться в том, что именно так всё и будет, вместе с тем поражаясь, как быстро мама раскусила парня, которого видела считанные разы. «Это опыт, моя дорогая, — с улыбкой пояснила она, видя растерянность дочери. — А кроме того, когда дело касается детей, материнская интуиция становится мощнее всех этих ваших хвалёных сенсорных дзюцу».
«А ведь через год я, может быть, уже сама стану матерью». Осознание этого пронзило её молнией, и Сакура невольно дёрнулась — Саске лишь крепче сжал её пальцы, не до боли, но более чем ощутимо, словно говоря: «Никуда ты от меня не вырвешься». Впрочем, Сакура и не собиралась бежать; это скорее было в его стиле.
— Учиха Саске, согласен ли ты взять в жёны Харуно Сакуру?
— Харуно Сакура, согласна ли ты взять в мужья Учиху Саске?
— Объявляю вас мужем и женой, — торжественно провозгласил священник. — Можете поцеловать невесту, — добавил он под звук гонга, в который ударили его помощники.
Саске повернулся, и Сакура повторила его движение, встречаясь взглядом со своим теперь уже мужем. Он без заминки запечатлел на её губах короткий сухой поцелуй.
Толпа зааплодировала, кто-то задорно засвистел, а за спиной Сакура услышала, как радостно плачет, явно уткнувшись отцу в плечо, мать.
С площади все приглашённые отправились прямиком в поместье клана Учиха — тут Мадара не уступил Цунаде, которая, дай ей волю, и празднование устроила бы принародное, а ещё лучше — прямо в просторном зале советов в резиденции главы деревни.
Сразу после окончания войны на территории, принадлежавшей Учихам, началась стройка — Мадара настаивал, что каждый из троих ныне живущих Учих должен внести свою лепту в восстановление клана, а потому завести семью и, как следствие, иметь собственный дом. Этой идей он буквально грезил; и вот когда последние противники были повержены, а договоры — заключены, он на удивление просто отложил в сторону катану, заменив её на карандаш, и принялся чертить планы будущего имения. Итоговый проект, согласованный с Саске и Итачи, сейчас висел в том доме, что Учихам выделили вместе с землёй; на него требовались деньги и время, впрочем, Сакура не сомневалась, что однажды увидит в реальности точно то, что Мадара начертил на бумаге — в претворении своих замыслов в жизнь он пугающе целеустремлён. Пока же на месте вырубленной рощицы вырос традиционный особняк, по размерам превышавший дом, изначально выделенный клану, раза в два, если не больше. Это обитель главы клана Учиха — и новый дом Сакуры. «Кошмар! — со вдруг нахлынувшим ужасом подумала она, когда Саске вёл её через территорию к дому. — Это же сколько нужно времени, чтобы в нём убрать. »
Однако Саске — как и его амбициозного предка, чтоб ему пусто было, — похоже, такие вещи ничуть не волновали. Он с пафосом ввёл супругу в свой дом, порог которого ей ещё, несмотря на частые визиты к Учихам, не доводилось переступать, и гости потянулись за ними в просторный додзё, который с учётом присоединённых к нему соседних комнат, между которыми убрали перегородки, занимал больше половины нижнего этажа особняка. В его дальнем конце под нарисованными на стене гербами клана Учиха был приготовлен отдельный стол на небольшом возвышении, который хорошо виден со всех мест зала. Сакура заняла своё место за ним рядом с Саске. С другой стороны от неё сели мать и отец, тётушка с мужем и детьми и бабуля со стороны отца, престарелая зеленщица из Страны Чая. По другую руку от Саске устроился Мадара, а дальше Итачи, который на свой страх и риск посадил возле себя Хану. «Очень надеюсь, он поговорил перед этим с Цуме-сан, — с определённым беспокойством подумала Сакура и нашла взглядом среди рассаживающихся гостей главу клана Инузука; та глядела на Итачи волком, но без слепой ярости. — Уф, кажись, поговорил…»
— Что случилось? — негромко спросил Саске, как оказалось, внимательно наблюдавший за ней.
— Ничего, — быстро шепнула она в ответ, но под его взглядом вынуждена была добавить: — Радуюсь за Итачи.
Покосившись на брата, очень умиротворённого рядом с пытающейся не улыбаться слишком уж явно Ханой, Саске кивнул.
Когда все заняли свои места, слово взял Кизаши. Он долго желал молодым счастья и очень старался удержать себя от того, чтобы начать шутить невпопад от волнения, как делал всегда; в конце он едва не сорвался, и Мебуки, быстро среагировав, подсунула подарок, который родители и вручили. Сакура и Саске вежливо им поклонились, после чего слово взял Мадара; он ограничился довольно краткой, но от этого не менее напыщенной речью, смысл которой сводился к тому, что клан Учиха велик и в скором времени окончательно восстанет из пепла.
А затем поздравления полились нескончаемой чередой. Едва давая молодым время прикоснуться к еде, гости подходили один за другим, желали всяческих благ; кто-то дарил красиво упакованные подарки, кто-то деньги, и всё это аккуратно складывалось сбоку от подиума. Наруто, подойдя, заявил, что страшно рад за друзей и помянул, наплевав на торжественность, пару историй из генинских времён, когда Сакура безответно пыталась добиться расположения Саске, за что невеста едва не прибила его на месте — к счастью, Гермиона вовремя утихомирила парня и утянула обратно на место. Цунаде в первую очередь пожелала им обоим здоровья и крепких деток, а вот Какаши ограничился спокойным «Я верю, что у вас всё будет хорошо», сопровождённым обычной его улыбкой сквозь маску. Яхико и Конан, специально приехавшие из Аме, отметили, как важна преданность любимому, и глядя на них, в справедливости этого постулата никто усомниться не посмел. Орочимару, прибывший с ними, сообщил, что всегда считал Сакуру единственной, помимо Итачи и Наруто, кто способен извлечь Саске из-под его «заботливого крыла» — Сакура на это заявление долго не знала, что ответить, и с натянутой благодарностью поклонилась, а вот Саске успел три раза испепелить Саннина взглядом, пока тот, собой явно довольный, возвращался на место. Карин, бывшая напарница Саске, пробурчала что-то о счастье, Сасори не без иронии пожелал им терпимости по отношению друг к другу, а Анко добавила пару слов о важности экспериментов, которые «могут сделать даже самый дерьмовый день лучше». Волшебники, приглашённые на свадьбу, вели себя более сдержанно. Малфои, все трое, подчёркнуто манерно сообщили, что желают процветания столь древнему и могучему роду, как Учиха, Гарри пожелал молодожёнам поменьше битв, как домашних, так и на настоящем боевом поле, Молли опять подняла вопрос о детях — когда присутствующие осознали, сколько детей у неё самой, в зале на некоторое время притихли.
Источник
Возвращение (джен)
Возвращение
— Ты ведь знаешь. правду? — срывающимся шепотом спрашивает Саске.
— Об Итачи? — неуверенно уточняет Наруто.
Саске не кивает, а просто слегка склоняет голову. Он связан по рукам и ногам, его глаза затянуты плотной повязкой, вокруг него множество печатей — на случай, если он попытается сбежать. Но Учиха не пытается.
— Да. И мне очень жаль. — Наруто говорит искренне. Ни одному другому шиноби, даже врагу, он не пожелает подобной участи, что выпала на долю Учихи-старшего.
— Я должен вернуть его к жизни, — горячо шепчет Саске. — И я верну, слышишь?
— Неужели Эдо-Тенсей? — Узумаки замирает.
— Нет, — Учиха поднимает голову, хотя Наруто, пришедшего навестить его, он, естественно, видеть не может. — Ты что-нибудь знаешь про технику Небесной Жизни Самсары?
Наруто начинает бить дрожь; он знает, прекрасно знает об этой технике — Пейн, вернее Нагато, на его глазах вернул к жизни убитых шиноби, и Узумаки видел, какая последовала плата.
— Нет, ты не можешь!
Губы Саске искривляются в болезненной ухмылке.
— Почему? У меня есть Риннеган.
— Итачи никогда не примет эту жертву! — кричит Наруто, стараясь образумить друга.
— А разве он спросил меня, когда взвалил на свои плечи груз всеобщей ненависти и презрения? Нет! — Саске снова выглядит прежним, непокорным, бунтующим. — Теперь моя очередь.
Наруто хочется подбежать и единственной уцелевшей рукой врезать Учихе посильнее, чтобы даже мыслей подобных у него больше не возникало. Мешают лишь защитные ограждения и. рука незаметно подошедшего Какаши, вдруг опустившаяся на плечо.
— Оставь, это его выбор, — и прежде чем Узумаки успевает возразить, — его, как нукенина и преступника, все равно приговорят и казнят.
— Нет! — кричит, впав в ярость, Наруто. Он готов убить любого, кто посмеет поднять руку на его лучшего — да, именно лучшего, несмотря ни на что! — друга; готов убить и его самого, чтобы тот не исполнил задуманное.
Фигурально. На деле Наруто будет вынужден просто смотреть, как Саске обменивает свою жизнь на жизнь Итачи и ничего не сможет с этим поделать.
— Я должен, — еле слышно шепчет Саске, и крупные капли пота стекают по его лицу.
Какаши и Ямато еле удается вдвоем увести Наруто прочь.
— Я. пытался его отговорить. — сбиваясь и глотая слезы, шепчет Наруто.
Итачи Учиха, слишком бледный, будто вовсе и не живой — хотя это и не так! — молчит и не поднимает взгляд.
Теперь Наруто терзается чувством вины за то, что не спас дорогого человека, как до него терзался Саске, да и Итачи тоже.
Учиха медленно и все так же молча подходит к Какаши, стоящему рядом, и опускается на одно колено:
— Что прикажете, хокаге-сама?
Итачи станет для Конохи идеальным воином — могущественным и беспощадным. «И несчастным», — с горечью добавляет Какаши мысленно.
— Что теперь будет, хокаге-сама? — спрашивает Сакура.
Она часто приходит в кабинет к бывшему сенсею, и Какаши, сказать по правде, этому рад. В глазах бывшей ученицы, а ныне лучшего ниндзя-медика деревни, он не видит больше жгучей тоски по Саске Учихе. Чувства угасли, остались лишь общие переживания — о том, как теперь будут жить те, кто остался?
— Время покажет, — отвечает Хатаке, снова думая о своей — теперь бывшей — команде №7.
Наруто повзрослел, остепенился. И вроде надо бы сказать «наконец-то!», но слишком уж он стал пассивным и апатичным (относительно того, каким был раньше). Впрочем, за одно дело Узумаки взялся с энтузиазмом — за реабилитацию Итачи; благодаря, наверное, лишь ему разъяренные жители Конохи не учинили самосуд, едва увидев воскресшего нукенина в пределах деревни. С тех пор Узумаки и Учиха друзьями, конечно, не стали, но временами перекидываются парой фраз полушепотом — о чем именно, никто не знает.
— Вы о чем-то задумались, Какаши-сенсей? — по-старинке обращается к нему Сакура.
— Да, немного. Знаешь, жизнь в любом случае продолжается. Постарайся не грустить, хорошо?
Сакура несмело улыбается.
А у Наруто на душе тоскливо. Друзья — те, кто еще живы — на заданиях, Хината укатила с Ханаби на выходные куда-то с ночевкой, а Сакура слишком часто стала задерживаться у Шестого — к чему бы это?
— А то ты не догадываешься. — пробурчал Лис.
Да, есть еще Курама, но собеседник из него в последнее время неважный — больно уж часто ворчит (стареет, наверное). Наруто думает еще об одном потенциальном кандидате для невеселого вечернего разговора; а для этого ему надо отправиться в квартал Учиха (если, конечно, тот не ушел на задание, что не исключено).
Не дойдя даже до его дома — естественно, единственного жилого в округе — Наруто чувствует стойкий запах сакэ. Итачи начал прикладываться к бутылке? С его-то историей не мудрено. Впрочем, сенсорные навыки явно дают Узумаки понять, что Учиха дома не один.
— Плохо прячешь гостя, Итачи-сан, — говорит Наруто, войдя и видя одиноко сидящего Учиху, как и предполагалось, рядом с бутылкой.
— А я и не прячу, — безэмоционально отвечает тот. — Рано или поздно ты все равно должен узнать.
Учиха взглядом указывает на дверь, ведущую на кухню, Наруто смотрит напряженно, ожидая увидеть кого угодно — от молоденькой красотки до какого-нибудь маньяка-нукенина, которого Итачи скрывает у себя по старой дружбе.
С последним почти угадал; в дверях появляется. Саске собственной персоной.
— Как?! Что?! — Наруто от неожиданности чуть на пол не падает.
А Саске — чертов Саске! — смотрит на него так же безэмоционально, как и его брат; левый глаз его, к слову, выглядит так, словно он пустой, стеклянный.
— Слышал про Изанаги, запретную технику клана Учиха?
Наруто слышал. Но черт возьми.
— Почему ты мне не сообщил?! — Узумаки чувствует непреодолимое желание врезать новоявленному Учихе; а потом обнять его, как друга, и снова врезать, чтоб не повадно было впредь.
— Да остынь ты уже! Раз не сказал, значит, были причины.
На Наруто подобные увещевания не действуют.
— Ну все, ты сам напросился — сейчас прибью тебя по-настоящему, вместе с твоим шаринганом!
— Только не в моем доме, — предостерегает Итачи.
Наруто поворачивается к нему.
— И ты, значит, знал с самого начала?
— Я предполагал, — спокойно как удав отвечает Учиха-старший. — Надо было проверить.
— И как давно ты «проверил»?
— Достаточно, чтобы понять, что для посиделок с сакэ нам неплохо бы найти третьего.
— Ну чего стоишь? — Саске указывает рукой в сторону стола. — Садись уже, выпьем за встречу!
— Кстати, если наша Сакура все же решит сменить фамилию на Хатаке, — начинает Наруто после третьего тоста (спасибо, кстати, Кураме за подсказку, сам не догадался бы!), — заявишься к ней на свадьбу в качестве подарочка?
— Не, даже не думай.
— А на мою инаугурацию на должность хокаге?
Саске, как ответственный за бутылку, наливает всем еще по чарке.
— Пообещайте хоть — оба! — собираться вот так время от времени, чтобы поговорить за жизнь и душу отвести.
— Это всегда пожалуйста, — заверяет Саске, а Итачи подтверждает кивком головы. (Кто бы мог подумать, что Учихи — такие любители выпить?)
Занимается рассвет. Пьяная троица Наруто-Саске-Итачи что-то бессвязно напевает, не попадая в ноты; благо, в квартале Учиха кроме них никого нет. Наруто все-таки отвешивает Саске подзатыльник (надеясь, что тот, проспавшись, не вспомнит) за то, что всех обдурил, — кроме Итачи, конечно (тому бы тоже подзатыльник не помешал, да боязно).
— Прекращай уже сакэ хлебать, — снова ворчит Курама, а Наруто уже и его ворчания кажутся вполне сносными, даже забавными.
Источник