Как сделать бизнес в тюрьме: 6 способов от заключённого Олега Навального
Из материалов всероссийской общественно-политической газеты ФСИН России «Казённый дом» я узнал, что американский финансовый аферист №1, старина Мейдофф организовал в тюрьме локальную монополию на горячий шоколад. Для отечественных лагерей это продукт экзотический — трудно представить зэка, греющего руки об алюминиевую кружку с горячим шоколадом во время перерыва на лесоповале в окрестностях посёлка Чиринда. Мэйдофф скупает весь товар в тюремном магазине и продаёт с дополнительной наценкой (часть продукции, вероятно, направляет на увеличение лояльности тюремных группировок — расходами на безопасность пренебрегать нельзя). Спекулирует то есть. А выражаясь великомогучим — думает. Такая возможность не противоречит законодательству США.
А что у нас? Неужто и тут мы отстаём от загнивающего Запада? Успокою взволнованную общественность. С предпринимательством в старом добром ГУЛАГе всё хорошо. Можем и самого Мейдоффа кое-чему научить. Правда, заработать деньги в отечественной тюрьме, не нарушая закон, невозможно. А что возможно — деньгами назвать стыдно. Даже теоретически возможную легальную схему можно провернуть, лишь коррумпировав тюремное руководство. Это простецкая, но всё же нарушающая закон задача. Прочих способов заработать — миллион и ещё несколько. Я остановлюсь на основных и расположу их в порядке убывающей криминогенности.
Рэкет
Если кто-то неаккуратно занимался оборотом наркотиков в больших объёмах или мошенничеством в крупном размере, то знает, что в тюрьме его ждут особенно. Таких сидельцев при содействии и материальной заинтересованности администрации помещают в СИЗО в специальные камеры, постояльцы которых убеждают вновь прибывших, что они должны «уделить внимание общему». Ничего такого в этом нет. Любой порядочный арестант направляет взносы в, так скажем, профсоюзную казну, но их размеры не фиксированные. Всё делается «по возможности». И вообще, дело это сугубо добровольное. Однако новичок без связей в криминальном мире не всегда об этом осведомлён. Попав под давление зэков, с одной стороны, и сотрудников ФСИН — с другой, «внимание» он, как правило, «уделяет» в суммах, которые исчисляются сотнями тысяч или миллионами рублей. Всё зависит от возможностей.
Казино
Игра — понятие важное. Играют везде, а некоторые этим живут, имея своеобразную «масть» игровых. Игровые обороты в тюрьме потрясают воображение. Некоторые, попав в застенок, проигрывают бизнес, жильё, автомобили. Соответственно, кто-то выигрывает.
Определённый процент от игрового оборота отчисляется в воровской общак, поэтому чистота процесса и соблюдение установленных правил — объект пристального контроля со стороны уголовных авторитетов. В каждом исправительном учреждении есть свой смотрящий за игрой (в зависимости от численности контингента и объёма игр их может быть несколько). Он выступает арбитром, устанавливает потолок ставок, а также удостоверяет платёжеспособность игроков. Вне зависимости от того, состоялся ли игровой расчёт, отчисления в воровскую казну должны быть осуществлены в установленном размере — это как раз зона ответственности смотрящего.
Как говорится, карточный долг — долг чести. В тюрьме это надо воспринимать буквально. Зэк, не осуществивший выплату в срок, получает неприятный статус «фуфлыжник». Это социальное днище. Никем хуже фуфлыжника в тюрьме стать невозможно. Если не выплативший долг становится личным рабом выигравшего, это можно считать благополучным исходом.
Борьба администраций колоний с азартными играми носит многолетний и бесполезный характер. Игра — это неудалимый атрибут криминальной романтики и может быть искоренена только одновременно с самим воровским движением (то есть не может быть искоренена). Правилами внутреннего распорядка исправительных учреждений отдельными пунктами запрещаются карты и любые азартные игры, имеющие своей целью наживу. Играющих особо рьяно подвергают взысканиям и ставят на профучёт. В таком случае к фамилии и номеру отряда на нагрудном знаке осуждённого добавляется диагональная полоса и комментарий «склонен к азартным играм». Может ли это остановить того, кто готов сорвать большой куш? Я так не думаю!
Играют везде. Некоторые, попав в застенок, проигрывают бизнес, жильё, автомобили
Помимо карт играют во всё, где можно делать ставки. Развитие смартфонов и их проникновение в места заключения привело к тому, что гигантская часть зэков играет на всевозможных тотализаторах. Кое-где в колониях устраивают регулярные турниры с низким потолком ставок. Это скорее благотворительное действо — основная часть банка направляется на материальную подпитку зэков, сидящих в больницах, карцерах, помещениях камерного типа, и прочим категориям страдальцев.
Барыжий движ
Вернёмся к тому, с чего начали, — к спекулянтам, или «барыгам» в застеночной терминологии. Предлагаемый ими ассортимент поистине грандиозен и может включать:
— предметы, изъятые или ограниченные в гражданском обороте (типа наркотиков или оружия);
— предметы, запрещённые в исправительных учреждениях вроде молотков и средств связи;
— продукты, предназначенные для организации питания з/к и выкупленные у хозобслуги столовой. Понятное дело, хиты продаж — сахар и дрожжи. И тут барыга может превращаться в бутлегера;
— продукты питания и предметы первой необходимости.
На последнем пункте остановлюсь подробнее. Стоимость товаров у тюремных спекулянтов существенно выше, чем в тюремном ларьке. Например, лапшу быстрого приготовления при стоимости 19 рублей могут продавать за 45. Каким же образом барыги выигрывают конкурентную борьбу с ГУПами ФСИН? Это позволяют делать следующие преимущества:
— возможность приобретать товары 24/7 и вне графика — по закону зэку отводятся определённые дни;
— разнообразие способов оплаты, в том числе и в рассрочку, — официально можно оплачивать только из средств на лицевом счёте осуждённого;
— государство ограничивает размер денежных средств, которые з/к могут потратить на приобретение еды, спекулянты — нет.
С предпринимательством в старом добром ГУЛАГе всё хорошо. Можем и самого Мейдоффа кое-чему научить
Размах деятельности барыг зависит от степени коррупционной вовлечённости администрации. Где-то в бараках можно увидеть настоящие супермаркеты, где-то тайком продают только наркотики и мобильные телефоны.
Отдельно стоит сказать о сигаретах — своеобразной тюремной валюте (процент курильщиков тут близок к 100). Борьба за здоровье нации и рост акцизов на табачную продукцию конкретно увеличили долю контрафакта на российском рынке. В основном он прячется под личиной белорусской и казахской продукции и на воле стоит 30 рублей за пачку против 60 за самые плохонькие легальные сигареты. Ну и вот простая математика. Стандартный вес передачи — 20 кг, что позволяет получить в зону 800 пачек сигарет с закупочной стоимостью 24 000 рублей и реализовать их почти моментально за 40 000 рублей.
Отношение зэков к спекулянтам двоякое. С одной стороны, барыги — арестанты «непорядочные», так как наживаются на других. С другой — очень удобно, что они есть. Поэтому, балансируя между администрацией и неформальными лидерами, умасливая и тех и других и обеспечивая приемлемый уровень цен, чтобы избежать социального взрыва, спекулянт и несёт предпринимательский крест через свой срок.
Маклёры
Некоторые умельцы промышляют производством сувенирной продукции типа чёток, шкатулок, нард и т. д. Изготавливают их в основном из сворованных материалов, но иногда и делают из материалов на заказ. В этом случае стоимость сырья оплачивают отдельно. Забавно, что по понятиям в таком обороте отрицается предпринимательский дух. Считается, что продукт делается «от души», а оплата и не оплата вовсе, а «благодарность», размер которой зависит от «возможностей». На самом деле это лукавство, так как, например, все знают, сколько сигарет надо отдать за чётки определённого качества. Такое понятийное отрицание обосновывается тем, что цель сделки — нажива. А наживой живут барыги (см. «Барыжий движ»).
Хотя любой товарооборот между зэками запрещён, кустарей, или маклёров по-тюремному, администрация не подвергает особым гонениям из-за безобидности их занятия. Маклёрством денег особых не заработаешь, но на «покурить и заварить» всегда хватит.
Доить промку
Считается, что после заката того периода нашей истории, когда всё колоссальное в народном хозяйстве возводилось руками зэков, продукт, производимый зонами, потерял свою конкурентоспособность и нет ему места в рыночной экономике. На самом деле это не совсем так.
Кое-где, конечно, трудовые предприятия (aka промка) не работают на радость зэкам, но это вопрос не потребительских свойств выпускаемой продукции, а пофигизма ФСИН. Вообще говоря, местные администрации не сильно заинтересованы в развитии своих предприятий, так как все доходы направляются в федеральный центр, а расходы остаются на месте. Но там, где промка работает, её активно используют для обогащения различные начальники, отгружая продукцию налево или получая откат от покупателя за заниженную себестоимость.
Размах деятельности барыг зависит от степени коррупционной вовлечённости администрации. Где-то в бараках можно увидеть настоящие супермаркеты
Понятное дело, что сейчас качество у зэк-продукции поганое — низкая эффективность рабского труда очевидна. Не то чтобы труд совсем уж рабский, но очень близок к этому: средняя зарплата менее 1 МРОТ, да ещё и до 75% заработка зэк обязан направлять на компенсацию своего содержания. Но тут есть мощное поле для оптимизации. Зная ситуацию изнутри, можно повысить качество производимых товаров, обеспечив стимулирование работников (тут белорусы со своими сигаретами очень пригодятся), а вступив в коллаборацию с администрацией, обеспечить заключение контракта со своей посреднической компанией. Так действительно можно подзашибить хорошую деньгу, но об уважительном отношении криминального сообщества можно забыть. Зарабатывая на бесправных арестантах и водя дела с администрацией, «порядочным» быть не получится.
Дистанционное управление
Ничто не мешает управлять собственным бизнесом, находясь в тюрьме. Законом участие з/к в гражданско-правовых отношениях почти не ограничено. Всё, что для этого нужно, — оставаться на связи. Теоретически это можно осуществить и в полностью легальном русле: у осуждённых есть право на телефонные и видеозвонки (при наличии технических возможностей) до 15 минут с одним абонентом в день и без ограничения их количества. Деловую документацию можно получить в любом объёме, так как переписка, хоть и цензурируется, но не лимитируется. Хоть ежедневно на свидание может приходить адвокат или иное лицо, осуществляющее юридическую помощь. Этих каналов связи достаточно, чтобы осуществлять контроль за уже работающим бизнесом. Но, конечно, удобства тут мало, и оперативное управление осуществлять не удастся, не говоря уже о том, что администрация посредством аудиоконтроля переговоров и цензуры переписки будет в курсе всех коммерческих тайн.
Но слава богу, мы в России. А значит, в тюрьме не будет проблем с мобильной связью (конечно, если ты не находишься на спецконтроле, как некоторые политзаключённые). Я знаю пару зэков, которые организовали бизнес, непосредственно сидя в колонии. В одном случае это небольшая транспортная компания. В другом — сеть парикмахерских. Причём изначально эти бизнесмены попали в тюрьму не по экономическим статьям. Предпринимательская жилка проклюнулась у них уже тут. Ну что ж, неплохо. Срок идёт, копейка капает.
З/к — предприниматель
Как-то мне попалось весьма познавательное издание «Карманная книжка заключённого» под авторством Андрея Бабушкина. Там упоминаются инструкции МВД от 1992 и 1993 годов, в соответствии с которыми осуждённые могут осуществлять индивидуальную и групповую предпринимательскую деятельность. Кратко там такая суть: по согласованию и с одобрения администрации зэки организуют предприятие на базе колоний, а агентом по сношениям со свободным миром выступает администрация. Экономические требования к бизнесу — окупаемость расходов на содержание, то есть копейки.
Ничто не мешает управлять собственным бизнесом, находясь в тюрьме. Законом участие з/к в гражданско-правовых отношениях почти не ограничено
Я ни разу не слышал, чтобы это работало хоть где-то. Кроме того, групповые объединения по упомянутой инструкции возможны в форме ТОО, а товариществ с ограниченной ответственностью у нас не существует уже года так 23. Но, вообще говоря, идея более чем здравая. В соответствии с положениями уголовно-исполнительного законодательства стимулирование уважительного отношения к труду — один из важнейших методов исправления преступников. Сейчас уважительное отношение стимулируют очень своеобразно: работающие на сдельной оплате на производстве выполнить норм не могут и получают (буквально) единицы рублей за месяцы работы. Те, кто трудится по повременной ставке, зачастую нигде не числятся и не получают ничего, фактически работая за благосклонное отношение администрации и возможность освободиться по УДО.
Стимулирование индивидуального предпринимательства в тюрьме могло бы обеспечить ресоциализацию преступников, выход части тюремного предпринимательства из тени и компенсировать расходы на содержание зэков, снизив нагрузку на федеральный бюджет. Всё зависит от инициативы функционеров ФСИН на местах и в федеральном центре. Нужно ли им это? Чтобы ответить на этот вопрос, послушайте байку, которую мне рассказали про одного начальника пермской колонии. Он заставил зэков сколотить ему из досок танк, а потом возить его пьяного на нём по колонии.
Фотография на обложке: Павел Бедняков / ТАСС
Источник
Как делать бизнес в тюрьмах: истории успеха
ФСИН взялась за передачу контроля над коммерческой частью деятельности службы от тюремного начальства в руки гражданских менеджеров. Это открывает новые возможности для частного бизнеса, который может заработать на использовании пусть недостаточно эффективной, зато дешевой рабочей силы заключенных. Пять успешных бизнес-моделей, связанных с пенитенциарной системой, — в материале Forbes. Подробности читайте в расследовании «В зоне прибыли: кто и сколько зарабатывает на заключенных».
Валерий Акимов: самый свой
Валерий Акимов вернулся на зону свободным человеком и хозяином производства.
Вальяжная походка, легкая светлая ветровка и очки — и не подумаешь, что предприниматель Валерий Акимов на зоне более чем свой человек. Всего полтора года назад он освободился из 11-й колонии строгого режима Кировской области, где отсидел 14 лет за убийство с разбоем. Каждый день он проделывает путь от дома до колонии, где сидел, и заходит в зону. Зачем?
За что сел в конце 1990-х, Акимов говорит не очень охотно: мол, «заступился за товарища». На зоне он довольно быстро сориентировался и выбрал работу на небольшом производстве — один из местных предпринимателей, Эдуард Хохрин, поставил в колонии линию по переработке вторсырья в гранулы для изготовления полиэтиленовых бутылок и других товаров. Еще на зоне он дорос до бригадира, и отпускали его с сожалением: производство шло ни шатко ни валко, а без Акимова могло и вовсе загнуться. «Когда я освободился, все у них пошло наперекосяк», — рассказывает он. На воле работы для Акимова не находилось. Он написал резюме, но последняя строка «работа в колонии» не сильно впечатляла кадровые службы предприятий. Поэтому Акимов решил вернуться на зону.
Сначала он предложил своему бывшему работодателю Хохрину войти в долю и управлять за это линией по переработке мусора в гранулы, тот отказался. В итоге Акимов выкупил производство, заняв 3 млн у брата — замдиректора Кировского хладокомбината Константина Акимова. Сейчас он уже расплатился с братом и вложил в развитие столько же. Бывший заключенный наладил свое же производство, и теперь фабрика приносит 300 000 рублей прибыли в месяц.
Сергей Жиренко: самый закаленный
Сергей Жиренко — один из главных инвесторов в челябинских колониях.
Компьютеры, сотрудники в белых халатах — в лаборатории по проверке качества металла кипит работа. «Сюда берем только людей с высшим образованием», — рассказывает предприниматель Сергей Жиренко. Сотрудники — заключенный Сергей, отбывающий срок за похищение человека (пытался заставить должника расплатиться), и Дмитрий, который сел за разбой, — довольно быстро освоили компьютерную программу и теперь зарабатывают на зоне интеллектуальным трудом.
Остальным повезло меньше. Два зэка нагибают огромный ковш крана и стараются ровно лить раскаленный металл в отверстие, в которое заранее вложена форма из пенополистирола.
Весь свой бизнес Жиренко построил благодаря колониям. Как он рассказал Forbes, на воле такое производство он просто не потянул бы. Восемь лет назад у него с приятелем-инженером возникла мысль — производить цельнолитые цепи, необходимые для цементного производства. Партнер подсказал, что в колониях есть свободные территории, где можно организовать их выпуск. Объездив несколько зон, Жиренко сначала остановился на Кыштымской колонии на Урале, первоначальных вложений потребовалось 2 млн рублей. Дела пошли в гору, так что Жиренко расширил дело и отстроил еще одно литейное производство, в полтора раза больше первого, уже на территории ИК №1 в том же регионе. Здесь выполняют самые разные заказы — от якорей до отдельных узлов для автобусов.
Всего в производственные мощности Жиренко инвестировал около $1 млн, а сейчас годовая выручка его предприятия «Технология-М» достигает $6,5 млн. «Когда мы выходили на этот рынок, нас как конкурентов никто всерьез не воспринимал. Считалось, что на колонии производят изначально фуфло, потому нас и порочить пытались перед партнерами». Представителя главного заказчика, «Евроцемент груп», пришлось даже привезти на зону, чтобы продемонстрировать контроль качества.
Светлана Потапова и Ольга Глушкова: самые смелые
Светлана Потапова и Ольга Глушкова открыли дело в мужской колонии.
Смешливые девушки — сестры Светлана Потапова и Ольга Глушкова — никогда не думали, что будут производить такие изделия и тем более в таких местах. Кризис 2008 года застал обеих сестер в разных бизнесах: Светлана вместе с отцом занималась станками для деревообработки, Ольга — изделиями народных промыслов. Один из заказчиков станков, производивший гробы, стал испытывать проблемы со сбытом и, чтобы расплатиться, попросил девушек помочь. Проштудировав неизведанный рынок, Светлана Потапова смогла получить из Германии заказ на изготовление 350 гробов. На мощностях заказчика этого было не сделать, и тут ее сестра Ольга вспомнила о колониях, с мастерами которых сотрудничала как продавец изделий народных промыслов.
Договориться с областным ФСИН удалось быстро. Колонии строгого режима ИК-11 нужны были рабочие места, а предпринимателям — производственные и складские помещения, которые фактически достались бесплатно. Рабочие на зоне даже смогли восстановить и чуть переделать под изготовление гробов специальный станок, взяв за это 150 000 рублей (замначальника по производству Олег Липнин уверяет, что если такой же везти из Европы, пришлось бы заплатить не меньше €50 000). Глушкова и Потапова оказались первыми женщинами на зоне. В отличие от предпринимателей-мужчин им по правилами безопасности разрешалось передвигаться по колонии только с сопровождением. Однако благодаря колонии удалось создать бизнес с рентабельностью 40%.
Николай Моторный: самый мобильный
Николай Моторный кормит арестантов столичных СИЗО через интернет.
Впервые оказавшись в 2006 году в комнате для передач в Бутырке, Николай Моторный, экспедитор фирмы, снабжавшей следственные изоляторы продуктами, был потрясен. «Чудовищная грязь, толкотня, запах пота смешивался с запахом колбасы, все резалось одним ножом — и мыло, и сыр (при досмотре обычно продукты разрезают, сигареты ломают)», — вспоминает он. Пока родственники арестантов толкались в очередях, чтобы передать посылку, тюремщики зарабатывали на проносе — нелегальная доставка с воли курицы гриль стоила 500 рублей. Моторный придумал, как сделать передачу продуктов за решетку цивилизованной и при этом заработать самому. Интернет-магазин Sizomag открылся в апреле 2010 года — сейчас он обслуживает 35 СИЗО и колоний в Москве, Подмосковье и Самарской области. Ежедневно только в Москве Sizomag обрабатывает около 550 заказов от арестантов и их родственников. Средний чек — 2300 рублей.
Сделать заказ можно на сайте интернет-магазина или через специальный терминал, установленный в СИЗО. После оплаты заказ поступает на «сборку» — один из четырех столичных складов, где формируются посылки. Каждая посылка пломбируется и доставляется адресатам. «За то, что внутри, отвечаем своим бизнесом. Никаких запрещенных предметов, ни стеклянной посуды, ни железных банок», — говорит Моторный. Производители продуктов пошли ему навстречу — зеленый горошек и кукурузу поставляют в пакетах, как сок. В Москве и Подмосковье компании, входящие в проект Sizomag, доставили в этом году посылок на 345 млн рублей, в Самарской области — на 2,5 млн рублей. Комиссия ФСИН за передачу посылок адресатам берет 18%. Маржа интернет-магазина — 12–13%.
Владимир Григориади: самый предприимчивый
Осужденный мэр Владимир Григориади научил колонию зарабатывать деньги.
Проверочная комиссия в Кыштымской колонии ИК-10 обнаружила необычный для подобных заведений свежий ремонт. В туалете — ряд новых унитазов и раковин, все обложено новой плиткой. Дело в том, что в колонии в 2005 году «поселился» бывший мэр Миасса Владимир Григориади. Осужденный по обвинению во взятке градоначальник к новому месту пребывания отнесся по-хозяйски. Как рассказывает сам Григориади, недавно вышедший на свободу, благодаря старым связям и смекалке он довольно быстро увеличил выручку колонии в несколько раз.
Сначала колония впервые в истории вышла на конкурс по выделению лесных участков и выиграла его. «Учитывая мои возможности «позвонить», я договорился с начальником управления по лесу Челябинской области о проведении этого конкурса и попросил помочь, — рассказывает бывший мэр. — У нас была мощная производственная база по лесопереработке, людские ресурсы плюс новый лесовоз, который я помог приобрести колонии по низкой цене в рассрочку через товарища — гендиректора завода УралАз».
Одни знакомые Григориади разместили заказы на европоддоны (выручка от их производства вскоре превысила 8 млн рублей в год). Другие договорились брать заключенных колонии-поселения «в аренду» и кроме зарплаты отдавали таким сотрудникам в зоне унитазы по смешной цене — 100 рублей штука. Унитазы пошли на оплату песка для ремонтных работ в колонии.
Зона зажила новой жизнью. Жил бывший мэр отдельно от всех заключенных в изоляторе и каждое утро ходил на работу в собственный кабинет — с компьютером и даже телефоном, по которому договорился звонить исключительно в целях бизнеса. В итоге колония стала членом местного Кыштымского союза промышленников и предпринимателей, а Григориади перевели в другую зону — от греха.
Источник